– Матушка Августина, – поклонилась Ирина.
– Рада твоему возвращению, дщерь, – повелительно и холодно
произнесла игуменья. – Надеюсь, длительное пребывание в миру не
сказалось на твоём обете дурным образом.
С другими борцами настоятельница даже не поздоровалась, а сразу
перешла к делу:
– Идём за мной, скажу вам, что к чему… Значит так, прежде всего
представлю вам инокиню Ольгу, – игуменья показала на добродушную
монахиню и та поклонилась гостям. – По обязанностям она является
благочинной. Посему многие дела буде вести с ней. Теперича о нашей
беде. Как вам должно быть хорошо известно из письма, посланного
Высокопреподобию Назарию, святыня наша оказалась мало того, что
похищена, так ещё и сожжена. И ладно бы, соделай это вражина какая
и по коварной задумке. Так нет, наша же воспитанница провинилась
самым позорнейшим и нелепым образом! Уставщица Зоя. Вернее, уже не
уставщица и не Зоя, ибо лишена и чина, и обета, а зовётся ныне
по-мирски – Ксения. Якобы являлась ей во сне основательница нашей
обители – святая Мария. И назвала Ксению избранной для повторения
священного подвига. Ну, впала одна из наших в прелесть, пущай! Мы
бы обличили и вразумили её. Так нет, она ж была одной из тех, чей
долг присматривать за святыней. Вообразив, что исполняет веления
святой Марии, Ксения стащила её бинты, намотала их на кулаки и
пошла проходить испытания тенью и огнём. В итоге сгорела наша
святыня. А вместе с уничтоженными кулачными бинтами открылся путь
для демонической сущности, с коей сражалась пара основательниц.
На последней фразе игуменья понизила тон.
– Посему нельзя хранить всё в себе, – вставила слово благочинная
Ольга. – Ежели голоса слышишь в голове, то прежде исповедайся
сёстрам и никаких важных решений не принимай без мудрости совета. А
то кто ж знает, может, к тебе под видом святого бес обращается?
Ведь, как известно, сатана был изначально светоносным ангелом, так
что при соблазнении способен являться в сем образе.
– Истинно, – согласилась игуменья, ведя группу борцов по
лестнице в какой-то глубокий подвал. – Преступление Ксении велико,
так что мы не токмо лишили её всего монашеского, но заперли в
монастырской темнице. Пущай отныне там грехи замаливает до
скончания своих дней не видя белого света.
– Сурово, – оценил Лёха, за что сразу получил от настоятельницы
взгляд полный такого гнева, что казалось, будто его жар ощущается
кожей.