Нет, я решительно
не могла найти в душе своей силы на прощение этого злодея. Особенно меня
огорчало то, что я не могла даже покаяться в этом грехе. Ведь иначе мне
пришлось бы рассказать, что он сделал со мной! И признаться заодно, что на то
была и моя добрая воля!
Я никак не
могла пойти на это, ведь мать Лавиния считала меня непорочной! Иначе мне не
нашлось бы места под сводами монастыря. Да, мне пришлось с самого начала лгать
сёстрам. Я сказала им, что непорочна. «В таком случае ты легко поступишь в
послушницы, когда придёт время», - ответили тогда сёстры.
Как я узнала
позднее, при поступлении в послушницы на слово уже никто не верил и наличие
девственности проверялось весьма грубым, но действенным путём.
Да,
претенденткам приходилось ложиться на скамью. Широко раздвигать ноги! А мать
Франческа, ответственная за эту процедуру, проверяла наличие девственности
пальцем! О… Если палец не натыкался на преграду, то претендентка на звание
послушницы с позором изгонялась из монастыря!
Ведь
монастырь это пристанище для девственниц, а не для блудниц. К моему отчаянию, знай
сёстры мою историю, в их глазах я была бы именно такой. Блудницей… Ведь я пошла
на распутство по доброй воле! Ах, как же я ненавидела Бартоломео, так
опозорившего меня! Надругавшегося над моей чистотой!
Да, конечно,
я была оправдана судом и даже вознесена в ранг чуть ли не героини. Но при этом
ни один юноша из нашего предместья никогда не взял бы меня в жёны. Ведь я была
уже пользована… И об этом знали все!
Я была
грешна и продолжала увязать в грехе, вынужденная лгать приютившим меня сёстрам
каждый день. Лгать, глядя в их непорочные лица, в лица дев, никогда не знавших
мужчин. О, это безмерно угнетало меня! Грех лжи. И в этом я тоже винила
Бартоломео.
Всё из-за
него, всё! Больше всего на свете я боялась, что мой обман вскроется, и посему
продолжала делать вид, что моё физическое здоровье не восстановилось до конца…
Ведь пока я считалась больной, не могло быть и речи о поступлении в послушницы.
Не знаю, на
что я надеялась… Ведь я не могла болеть вечно. Иногда мне приходили безумные
мысли договориться с матерью Франческой, дабы её палец не заметил явного.
Но при одном
взгляде на праведное лицо матери Франчески, на её пальцы с полупрозрачной
кожей, неспешно перебирающие чётки, я приходила в ужас, представляя себе, что
сделает мать Франческа, обратись я к ней с подобной просьбой. Мать Франческа
отдаст меня инквизиции! Меня обвинят в незаконном проникновении в святую
обитель! Ведь блудница пачкает одним своим присутствием! О Мадонна…