Явившаяся Агафьюшка смотрела в землю, говорила тихо. Была она
лишь немногим моложе мачехи, замуж вышла уже перезрелой, хотя собой
хороша. Ликом пригожа, телом обильна, русая коса до пояса. Женихи
вокруг юницы так и вились, да Костеря всех гнал от ворот. Сильно
верил, что не дочка его им интересна, а приданое ее. Так и
проходила боярышня в девках, пока ее Параскева не выручила.
Все слова мачехи она подтвердила. Мол, все так – и палками бил,
и с саблею гонялся, и сестрицу ее малолетнюю убил перепугом. Про
волшебное зелье врать не будет, не видела, но одно время матушка
Параскева и в самом деле долго хворала, причем ни с чего, просто
вдруг слегла и принялась кровью харкать.
Опросив еще нескольких видоков и послухов, князь вынес решение.
Костерю выгнать из дому, имущество его отдать жене. Промедлит –
поставить на правеж. На гридня Облома за попытку убийства наложить
виру.
Следом Глеб рассмотрел дело о татьбе. Перед ним предстал
жалобщик – рязанский гость с распухшим лицом. Он слезливо поведал,
что прошлым вечером его подстерег некий злодей, избил до посинения
и отобрал платок, в который были завязаны три киевские гривны.
Услышав о такой беде, князь сочувственно поцокал языком. Потом
спросил, отчего торговый гость носил при себе столько золота, да
еще и без охраны.
Тот возмущенно заявил, что это его дело, где хранить свое добро
и сколько держать охраны. А вот князь-де как раз в ответе за
безопасность его города! Что же это такое, люди добрые, вечером по
улице уже пройти не можно! Кругом тати лихие, только и глядят, как
бы честного человека нажитого лишить!
Князь попросил описать вышеупомянутого татя. Как выглядел, во
что одет был, откуда появился и куда потом ушел. Гость
призадумался, наморщил лоб, замямлил что-то невразумительное...
потом тряхнул головой и заявил, что не помнит. Очень сильно избили
– все из памяти выветрилось. Вот прямо все-превсе, кроме только
количества гривен в платке.
Глеб вздохнул и принялся распутывать клубочек. Изучил сначала
внешний вид жалобщика. Избит взаправду, тут сомнений нет. Врет или
не врет, а синяки настоящие.
Поличного у гостя не было. Тать не соблаговолил оставить ему
бересту со своим именем или хотя бы приметный кистенек. Просто
избил, гривны отобрал и был таков.
Не нашлось и видоков. Гость клялся и божился, что в том переулке
они были только вдвоем. В том, что говорит одну правду, он принес
присягу и поцеловал крест.