Князь пошептался с Бречиславом и Самсоном, после чего заверил
гостя, что в беде поможет. Вот, воевода лично все расследует, сыщет
обидчика и отнятые гривны вернет хозяину. Да еще и продажу с
негодяя взыщет.
- А урок?.. – с надеждой подался вперед гость.
- И урок, конечно, - кивнул Глеб. – Ступай, гость торговый.
Поминутно оглядываясь, побитый купец ушел со двора. А пред
князем встал последний на сегодня жалобщик – да не кто-нибудь, а
сам тиборский архиерей! И в гневе он был нешуточном – борода так и
топорщится, очи пламенем полыхают, посох так сжат, что вот-вот
треснет.
Причиной тому был другой старец – стоящий по правую руку от отца
Онуфрия и не менее рассерженный. Только не в черной рясе, а в
длинной белой рубахе, подпоясанной красным поясом. Сверху белая
шуба мехом наружу, в руке тоже посох, увенчанный серебряной
булавой.
Всегнев Радонежич одним своим появлением взбаламутил Тиборск.
Даже теперь, спустя более чем два столетия после крещения Руси,
осталось еще немало тайных язычников. Многие втихомолку, а кто и
открыто клали требы Перуну и Велесу. И когда при самом княжеском
дворе вдруг объявился живой волхв Даждьбога, этот люд оживился.
Потянулся народец к пришлецу, даже подношения многие приносили.
Всегнев очень тому порадовался – не все еще, значит,
потеряно-то! Жива старая вера покамест!
А вот церковникам такое, конечно, пришлось не по нутру. Особенно
архиерею. Отец Онуфрий с волхвом Всегневом разругались в первый же
день, как встретились – а там и до драки дело дошло. Потом их еще
дважды разнимали – ну чисто кошка с собакой.
И теперь у архиерея терпение совсем иссякло. Накатал он князю
предлинную ябеду, в которой и перечислил все прегрешения
злокозненных язычников и в особенности – вот этого Ваалова
служителя. Мол, и восстание-то он замышляет против князя, и Кащеевы
силы втайне поддерживает, и храмы христианские по ночам
подкапывает, обрушить желает.
- Бесы его науськивают, княже! – грозил перстом Онуфрий. – Все
его знания – от бесов, им служит, им поклоны бьет ночами
безлунными!
- Лжа все! – возопил Всегнев, с ненавистью глядя на архиерея. –
Наглый поклеп! Нет моей вины пред тобой, княже! Чист и невинен, аки
младенец вчерашний, и готов за то раскаленные железа взять!
- А что, княже, не устроить ли впрямь им ордалии? – пробасил
воевода Самсон. – Ты скажи только, мигом все подготовлю.