Мне тесно и
страшно.
Я вытаскиваю свои вещи и
тихо переодеваюсь. Мне надо уйти. Не отравлять подругу своим горем. С неё
достаточно.
Неслышными шагами я бреду
в темноте комнат и спотыкаюсь в коридоре возле пуфика. Карина шуршит одеялом, а
потом резкий свет бьет по глазам. Больно. И глаза эти отказываются смотреть на
мир, потому что в них пелена слез.
— Бежишь? — со сна ее
голос глуше и уютнее. Мне стыдно признаваться в своей слабости, и я
несмело киваю.
— Бегу.
— К нему? — она не
останавливает, но и не поддерживает.
— Домой… — моя ладонь
касается ручки входной двери и отрывает ее. — Спасибо за то, что была со
мной.
Такси не едет ужасно
долго и в тишине ночного города я ловлю спокойствие. Мир не рухнул и не пошёл
трещинами. Кирилл не умер. То, что мы теперь не вместе, не говорит о том, что
он умер.
Он просто ушёл.
К другой.
Сочные соцветия сирени
колыхались в такт лёгким движениям ветра. Он обманчиво остро жался к моему
лицу, волосам, разбрасываясь их. Я ловила губами аромат проснувшейся
природы.
Все проходит. И это
пройдёт.
Хотя, кого я обманываю?
Кирилл не вирус. Он не ветряка или ОРВИ. Он тот, кто дал мне возможность полюбить
и быть любимой. К сожалению таксист едет до моего района не долго, какой-то
излишне мудрёной дорогой. Такой, что под мерное прикосновение колёс к асфальту
я ненадолго отключаюсь. Но резко распахиваю глаза, когда по радио звучит песня «Moon
river».
Комок слёз копится
внутри. Я слишком часто моргаю, чтобы это могло сойти за ресничку, попавшую в
глаз. И мужчина убавляет музыку. Потому что она тоже — воспоминания.
Вечерний парк. Много
огней, которые блестят в падающем, парящем сверху снегу. И накануне Нового года
никто не ожидал услышать мелодию из «Завтрака в Тиффани», а Кирилл, не
смущаясь, тут же прошептал:
— Потанцуем? — и это
неправильно посреди парка стоять, обжимаясь, но он умеет уговаривать, и я
цепляюсь пальцами в его плечи, чтобы не закружилась голова, когда он начинает
меня кружить и целовать.
Целовать и кружить.
Эта песня навеки
останется в моей памяти с привкусом вишнёвого глинтвейна и корицы. Его привкусом
в ту ночь.
А потом мое сейчас
разбивается колючими осколками с несколькими словами от него на экране:
«Прости, я этого не хотел».