Я-таки сбежал от матери и рванул к реке, где всегда собиралась
ребятня. Искупаться, поглазеть на моющихся там красавиц и просто
поразвлечься. До реки я не добежал. По пути меня встретила группа
ребят, которым очень не нравилось моё появление в посёлке.
Встретились мы прямо по центру подвесного моста, высота которого
пускай и не доходила до размеров императорского тракта, проходящего
меж скальных гряд Карелии, но всё же была высока. Слово за слово, и
мы с ними сцепились. Драка была неравная – пятеро на одного. Пинали
меня тогда будь здоров, но такое было для меня пустяком. Ведь шрамы
украшают мужчин, добавляют им брутальности. Так я думал до момента,
пока меня не скинули с этого самого моста, и я не приземлился
мордой в камни.
Горе-преступники сбежали, а меня нашли в луже крови где-то через
час проходящие мимо крестьяне. Когда меня притащили в посёлок, меня
не узнала ни родная мать, ни отец. Почти год я провёл в кровати, не
имея возможности пошевелить ногами, а лицо моё зажило так, что
красавцем меня больше было не назвать. Даже мои тёмные, кудрявые
волосы, заставляющие девочек разевать рты, никак не спасали
ситуацию. Лекари говорили, что я навряд ли выкарабкаюсь и родителям
следует принять тяжёлый выбор и избавить меня от мучений. Они
напрочь отказывались и изводили себя каждый божий день. Отец
трудился в поте лица, а мать не отходила от меня ни на шаг,
присматривая за моим состояние. Это и стало началом конца.
Мать скосил сердечный приступ. Она почти каждые сутки сидела
рядом с моей кроватью и почти ничего не ела. Я до сих пор помню её
опустошённый взгляд и страх в глазах. Позже нам с отцом сказали,
что она попросту не выдержала стресса и на фоне истощения организма
её сердце не выдержало и остановилось.
Отец запил почти сразу, как её не стало. Даже когда я неожиданно
встал на ноги, и все в посёлке посчитали это чудом, мой отец не
повёл и бровью. Спустя ещё два года он скончался. Нельзя сказать,
что в тот момент я сильно об этом переживал. На мне была его
работа, заботы по дому, и от былого меня – красивого и сильного, не
осталось и следа. У меня просто не было времени для того, чтобы
переживать. Платить оброк всё ещё было надо, а Граф не желал делать
мне поблажек, даже в столь юном возрасте. На мою скверную жизненную
ситуацию всем было наплевать.