Нестор отпустил её — лишь на миг — заставляя войти в
разворот, прокрутиться под его рукой. Никогда, никогда власть над
женщиной не доставляла ему столько удовлетворения, столько
мстительного удовольствия. Он мстил за собственную слабость, за
отметину, оставленную её рукой, мстил в качестве предупреждения,
забываясь всё больше от лесного запаха этой страшной и влекущей
женщины.
-Но я помогу тебе, -
снова шепнула Марион, и её пальцы стиснули его плечо с неменьшей
силой. - Клянусь, я помогу тебе увидеть мир моими глазами... Ты
станешь дышать ненавистью, генерал, и харкать желчью...
Ему показалось, что рука её, впившаяся в предплечье,
прокалывает его кожу, тонкой иглой забираясь под ткань камзола.
Нестор вздрогнул, заглядывая в бездонные тёмные глаза, но не стал
отстраняться. Наоборот, он закрутил женщину, уводя от других пар,
всё крепче прижимая к себе. Воспользовавшись танцевальным
движением, чуть опустил руку, сжимая пальцы на скрытой шнуровке
корсета, дёрнул, едва не вырывая клок материи.
Танец вновь повернул их к другим парам, и рука Ликонта
вернулась под лопатку женщины.
-В чём дело, генерал? -
чуть запыхавшись от дикого танца, спросила Марион. Губы ведьмы чуть
изогнулись в победной улыбке, щеки разрумянились. - Разучились
обращаться с дамами? После долгих лет войны уже не знаете, что
делать, когда в объятиях настоящая живая женщина?
Нестор вспыхнул. Зоркая ведьма всё видела — и наверняка
ощущала. Его желание, ненавистное, постыдное и подавляемое, его
горячие ладони, бисеринки пота, выступившие на висках.
-Ты пожалеешь, - тихо
пообещал он. - Ты тысячу раз пожалеешь... ты лишишься не только
своих косм, ведьма, я лишу тебя всего...
-Волосы — это всего лишь
волосы, генерал, - мягко улыбнулась Марион, и от этой победной
улыбки, этого абсолютного принятия ситуации и полном отсутствии
какого-либо сожаления об утраченном Нестор понял, что уже
бесповоротно сходит с ума. - Они отрастут. А вот получится ли
восстановить утраченное у вас — это вопрос...
Генерал хмыкнул: он терпеть не мог пустых угроз. Наивная,
пустая простолюдинка, чем она может угрожать ему? Не в её силах
пошатнуть его положение при дворе, не в её силах опозорить его — не
было ничего, что могло бы опорочить герцога — и вряд ли она
доберется до единственного человека, который ему дорог. Любимая
сестрёнка спрятана так далеко, что даже будь у Марион легион в
распоряжении и знай она, где искать, ей не взять горного монастыря
приступом.