На Лубянке скинули памятник
Дзержинскому, и сейчас рядом с пустующим постаментом бесновалась и
ревела толпа:
- Смерть... Смерть...
Толпа не хотела ни в чем разбираться,
не хотела ни с кем считаться. Это была толпа победителей. И она
действительно жаждала насытиться кровью. Бородатые сипящие
горластые ораторы сменяли истеричных бабенок.
«Мы победили»... «Мы скинули ярмо»,-
повторяли они снова и снова.
И опять рокотало надо мокрой
площадью: «Смерть... Смерть...»
- Самое тухлое – это бунт на зоне,-
заявил татуированный. – Тут под раздачу и правый, и виноватый
попадет... Слышь, а правда все ГКЧП в распыл пустят?
- Непременно пустят, - не открывая
глаз, заверил «благородный герой».
Членов Государственного комитета по
чрезвычайному положению уже препроводили в лефортовские камеры.
Переворот не состоялся. Первого и, как вскоре выяснится, последнего
Президента СССР с помпой вернули из заточения в Форосе. Теперь он,
жалкий и раздавленный, мелькал на телеэкранах и утверждал
написанные якобы от его имени его «спасителем»- Президентом РФ,
указы. «Я дал долгожданную свободу Прибалтике», - пыжился Президент
РФ по аплодисменты. Россия освобождалась от своих территорий, щедро
политых русской кровью, с радостью!
- Побежденных судят,- прошептал
«благородный герой». Но мы будем победителями. Наше время,
Синий...
- Наше. Ваше… Разберемся, -
пробормотал уголовник.
Часть центральных улиц перекрывали
митингующие. Несколько автомашин - преимущественно черных «Волг»-
валялись вверх колесами, и обкурившиеся юнцы с душой обрабатывали
их железными прутьями. Пришлось покрутиться, чтобы выбраться из
центра на прямой как стрела Ленинский проспект. Движение там было
не столь оживленное. В эти дни люди без необходимости не
высовывались из дома.
Широкоплечий хмурый водитель «Волги»
высмотрел в зеркало заднего вида сопровождающих- фургон с надписью
«Хлеб» - и надавил на газ. Форсированный дизельный мотор взревел, и
легковушка резко набрала скорость. Ее помятый затрапезный вид
являлся не более чем камуфляжем.
Машины вырвались из города. В
Подмосковье шла обычная жизнь. Казалось, сюда не докатились волны
политического землетрясения, но на всем ощущалась печать какого-то
оцепенения. Или это только казалось?
Через час машина остановилась перед
металлическими воротами. Поверху высокого бетонного забора шла
колючка, и на углах осматривались зрачки видеокамер.