Я ошиблась.
«Ждите меня сегодня, когда ваши родители улетят...»
Я не могла летать, но — летала. Перед глазами плыли цветные
пятна, с лица не сходила улыбка, меня подкидывало от радости,
трясло от волнения и знобило от страха. При этом головой я пыталась
перебирать правила этикета, возможные опасения, стратегии
поведения, темы для разговора, а руками — одежду. Надеть было
совершенно нечего.
«Откуда он знает, что родители улетят? Они редко покидают дом
вместе... Одной надежды мало. Заставит? Может это?»
Бесцеремонно вывалив на пол ворох всей имеющейся одежды, я
вытянула оттуда за рукав помятое белое платье для прогулок и
критически осмотрела его на предмет пятен, дырок и цвета.
«Он любит белое... Но я же из Золотистых. Да, но он же любит
белое... Я вообще была в голубом на встрече! Но он же из
Белых...»
После судорожного обдумывания, я вывела, что выходить в белом —
стратегическая ошибка, по которой он может судить о моем намерении
прогнуться (подростком я любила стратегии), и решительно вытянула
из кучи тряпья сдержанное серое платье, на которое решила
пристегнуть уступку: белый кружевной воротник. Платье было
достаточно скромным, чтобы родители не заподозрили неладного, да и
король тоже...
«Пусть не думает, что я нарядилась для него. Но на воротничок
пусть посмотрит и оценит, что он белый. А серый — цвет
нейтралитета».
Воротничок был только почти белый, поэтому я, чертыхаясь еще
выстирала его и долго гладила руками, чтобы быстрее высох. Чуть не
сожгла в процессе — сейчас я плохо контролировала температуру.
После срочно приняла ванну. Я так боялась пропустить время, что
даже не стала дожидаться, когда вода нагреется, искупалась в
холодной — все равно Драконы не боятся холода. Старательно не стала
обдумывать факт, что взяла душистое розовое мыло, которое
использовала только по праздникам, и надела самое новое белье. Нет,
я об этом не думала. Но делала.
Мысли рвались, разрывали в разные стороны, ожидание отчетливо
алело на щеках. Я посмотрела в зеркало: отразившееся в нем лицо
было молодым, испуганным и на редкость счастливым.
«Как я могу впустить его без отца? Он меня не простит! Но
Ингренс — король! Но папа считает его врагом... Но король...
Бездна!»
Так ничего и не решив, чистая и нейтрально наряженная, я
спустилась вниз, крепко держась за книгу — мне просто нужно было за
что-то держаться, чтобы скрыть дрожь в руках. Спустившись,
забралась на кресло — так я скрывала дрожь в ногах. Пришлось долго
ерзать, чтобы поправить платье — нельзя было позволить ему
измяться. Уткнувшись в книгу, я не видела букв, напряженно слушая
родителей. А вдруг они никуда не уйдут?