Первое время я постоянно ожидал подвоха. Раз этих убийц
отправили Хранители, они должны были хорошо их подготовить, а не
ограничиваться лишь грубой мощью.
Но время шло, а враг не спешил демонстрировать что-то новенькое.
Лишь неустанно махал мечом, да отчаянно ругался, когда
промахивался.
К тому же неподалёку бился Ульрих, который сейчас выглядел
далеко не лучшим образом. Как я и советовал, потомок ётунов
использовал все грани своего Дара. Открывал под ногами противника
расщелины, заключал его в каменный мешок, связывал травой. Один раз
Сандал показал, как крохотное и почти погибшее деревце, внезапно
стало мощным живым копьём, которое ударило прямо в корпус соперника
Свенсона.
Но его враг располагал теми же самыми преимуществами, что мой и
пока избегал даже царапин. Зато снова и снова атаковал скандинава,
стараясь достать его мечом.
Возможно у врагов было что-то ещё в резерве, но если я не хотел
потерять члена своей свиты, стоило действовать.
Уклонившись от очередной атаки наёмника, я пустил в дело ту же
самую печать, что раньше. Тот снова вскрикнул от боли, а острие
моего клинка коснулось доспеха. Всё вместе это просадило его почти
наполовину, но энергия моментально восполнилась и взревевший убийца
бросился вперёд.
После того, как я снова ударил тем же самым оттиском, на его
лице отобразилось изрядное удивление. Видимо ошибочно посчитал, что
между его применением должен быть длительный период времени, раз я
столько тянул со второй атакой.
- Намотай тебя на колесо, сволочь! Что это за дрянь?
Выдавливая из себя слова, внимательно наблюдал за мной, держа
оружие наготове. А я пожал плечами.
- Из тех же арсеналов, что артефакт на твоей груди.
Через секунду до него дошёл смысл сказанного и лицо перекосило
гримасой изумления. Я же снова ударил печатью и бросился в атаку.
Теперь смертный двигался далеко не так быстро. Три удара подряд -
каждый забрал не меньше десятой части энергии, которая имелась
внутри его тела. К тому же, сейчас противник был сильно сбит с
толку - мои слова про тот же самый источник знаний, однозначно
сказались на его боеспособности.
Я же напирал, выжимая из своей смертной оболочки всё, что
возможно. Одно касание клинка к его защите. Второе. Новый удар
печатью. Следом он пропустил ещё один выпад и на этот раз сталь
пробила доспех и вошла в его бок.