«Многозначительное название», — подумалось мне. Работа
у госпожи Лямур совпала с жизненной ситуацией: и на сцене, и в
жизни ей придется повоевать, чтобы добиться желанной цели.
Я оставил мехваген возле театральной конюшни, находившейся сразу
за зданием, и велел усатому сторожу присмотреть за машиной, в
качестве награды посулив ему пять марок. На прощанье я еще раз
крепко-накрепко наказал ему смотреть в оба за
мехвагеном — как за собственной женой, и даже еще
внимательнее, потому как женщин вокруг много — можно и
новую найти, а таких королев дорог — единицы, и за нее
голову открутят не задумываясь. Сторож проникся всем сердцем и
поклялся жизнь отдать, но не подпустить врагов к творению компании
господина Отто.
Швейцар, не менее усатый и дородный, чем сторож конюшни, но
вдобавок одетый в весьма внушительно смотревшийся и идеально
сидевший на нем ливрея, поинтересовался было целью моего визита,
но, увидев бумагу за подписью великого князя, сразу распахнул
передо мной двери.
Зайдя внутрь, я огляделся. Нет, мне приходилось бывать в театре
и прежде, но все же каждый раз, когда я видел всю эту роскошь
вокруг, мне становилось несколько не по себе. Мраморные полы,
бесконечные зеркальные стены, витые широкие лестницы, сплошная
позолота везде, где только можно, — все это служило одной
цели: затуманить взоры посетителей, вызвать даже у самого бедного и
незначительного из них ощущение сопричастности к высшим кругам
общества, заставить почувствовать себя значимее, солиднее. И
представление, разыгрываемое на сцене, лишь усиливало эти ощущения,
унося зрителя в иную реальность. А после, когда спектакль
заканчивался и человек возвращался в свою унылую скудную
двадцатимарочную квартирку, в свою беспросветную жизнь, очарование
пропадало, и приходила безысходность. За эту подлость, хитрый
обман, временную иллюзию собственной значимости я подобные места не
любил и старался их избегать.
— Вам чем-то помочь? — Ко мне
подошла — нет, скорее подплыла — дама в
вечернем платье, расшитом жемчугом, и с таким декольте, что туда
мог легко нырнуть и потеряться головной линкор морского флота его
кайзер-императорского величества «Церштерер».
— Да, собственно, я ищу вашего директора. — Я с
трудом оторвал взгляд от ее прелестей и переместил его на лицо
дамы, еще сохранившее остатки свежести и молодости, хотя легкие
морщинки вокруг глаз, видимые несмотря на умело нанесенный макияж,
указывали, что ее возраст ближе к тридцати пяти, чем к
восемнадцати.