Константин Платонович был настоящим красавцем. Сторож конюшни
нисколько не преувеличил. Высокий, стройный и по-военному
подтянутый, брюнет с серыми, даже, скорее, стального цвета глазами,
с тонкими по моде усами, широкоплечий и узкий в талии, богато
одетый, гордый и независимый, один из претендентов на императорскую
корону — он легко покорял сердца представительниц
прекрасной половины человечества.
Так он выглядел в любой другой день, но только не сегодня.
Константин шел слегка ссутулившись, сунув руки в карманы пиджака и
нервно озираясь по сторонам, словно в любое мгновение ожидал
нападения. Приятели его держались чуть позади, явно недоумевая, что
такое приключилось с их господином. Телохранители же старательно
оберегали Костаса от любых посягательств. У них, как и у меня,
оружия не отобрали — безопасность императорской семьи
выше любых внутренних правил и распорядков.
Константин Платонович прошел к полузакрытой ложе и уселся на
мягкий диван, его приятели устроились рядом, что-то шумно между
собой обсуждая, а телохранители привычно расположились вокруг ложи.
Тут же объявилась пара половых, быстро принявших заказ от приятелей
Князя-младшего. Сам же он в обсуждении меню не участвовал, а
феерическим действием на сцене не интересовался вовсе.
Что-то угнетало его, грызло изнутри, тревожило. И я догадывался,
что именно. Убийство Аскольда Ромуальдовича, произошедшее всего
несколько часов назад, никак не могло выветриться из сознания
Костаса.
Что ж, пришло время нам пообщаться!
Я встал со своего места и неспешно направился к княжеской ложе.
При моем приближении телохранители заволновались, но я спокойно
остановился и жестом подозвал одного из них к себе, а когда тот
подошел, то продемонстрировал ему мой «лист вседозволенности».
Телохранитель перечитал бумагу дважды, а подпись и печать
великого князя чуть ли не обнюхал, но, убедившись в их подлинности,
лишь поклонился и, вернувшись к своим коллегам, что-то быстро им
объяснил.
На меня кинули несколько заинтересованных взглядов, но уже не
хватались за револьверы, как только я продолжил свое движение к
ложе. До нее оставалось не более семи шагов, когда великокняжеский
сын внезапно заинтересовался происходящим и поднял на меня взгляд.
Давненько уже я не видел в чьих-либо глазах такого неподдельного,
животного ужаса.