– Ты не видишь серый туман? –
обескуражено посмотрел он на жену.
– Нет, Борь, ты чего? Какой туман,
посмотри, какой сегодня хороший день.
Борис Петрович помотал головой,
стараясь отогнать от себя это наваждение, затем пару раз ущипнул
себя.
«Ну значит, не сплю», – пронеслось у
него в голове.
– Так, хорошие мои пойдёмте отсюда,
– сказал отец семейства и потянулся за кошельком, чтобы оплатить
мороженное и кофе, как вдруг он услышал истошный крик. Кошелёк
выпал у него из рук. Сердце сильней застучало, а по спине пробежала
неприятная дрожь.
– Что за…?
Буквально в паре десятков метров от
их кафе он увидел молодую девушку, которая убегала от серого тумана
в их сторону.
Из тумана вырылась тонкая дымка,
напоминающая щупальце, и схватила её за ногу, а затем подняла в
воздух метра на три. Девушка трепыхалась и махала руками. Борис
Петрович, не долго думая, схватил табуретку и ринулся к ней. Не
добежав метров десять, туманная рука резко взмахнула вверх и
ударила девушку об асфальт. БАХ… брызнула кровь из её головы в
разные стороны.
Борис Петрович метнул стул в
щупальце из серого дыма, но тот пролетел через туман и с
характерным звуком упал на асфальт, не причинив противнику
вреда.
Щупальце дёрнулось вправо, откидывая
окровавленный труп девушки. Тот впечатался в фасад здания и,
оставляя кровавый след, сполз на асфальт безвольной поломанной
куклой.
Инстинкт выживания, словно
истеричная сучка заорал в голове доктора приказывая лишь одно:
«СУКА, БЛЯ, ВАЛИ».
Он подбежал к столику, где сидела
его семья, и заорал на жену: бежим Лида, бежим. Он попытался взять
её под руку, но она отдёрнула её. Вместо того, чтобы бежать, она
достала из сумочки два карандаша для подводки глаз, сжала их в
кулаки и со всего размаху воткнула в глаза. По её щекам потекла
кровь.
Глаза Бориса Петровича стали как
блюдца. Её красивое и милое лицо исказила гримаса страшной боли, и
крик ударил по барабанным перепонкам доктора.
– Боже, Лида, что ты сделала? Зачем?
Твои глаза! – переходя на фальцет, заорал доктор.
Лида с невозмутимым лицом выдернула
карандаши из глаз и как ни в чем не бывало положила окровавленные
куски дерева на стол, по её щекам текла кровь, будто она плакала
кровавыми слезами.
От чудовищного зрелища Бориса
Петровича отвлёк ещё один истошный крик, но уже не девушки, а
ребёнка. Он как завороженный смотрел на гротескную картину, как
щупальце подняло ребёнка, как пушинку, обволакивая того серой
дымкой. По его лбу, ладоням и спине уже градом лился холодный пот,
а сердце хотело выпрыгнуть, отрастить себе ноги и убежать.