– Пошёл ты, белобрысый! Ты не наш
старшина и не твою группу бьём! – хватаясь за затылок, огрызнулся
рыжий, самый рослый пацан с веснушками на лице.
– Ты как со мной разговариваешь,
засранец?! – рявкнул тот, схватил рыжего за ухо и начал его
выворачивать.
– У-у-ай! Больно! Отпусти! –
простонал пацан.
– Мне сказать группе Григория и
Алексея? Я мигом устрою тебе порку плетью в десять раз! – прошипел
Петро и швырнул рыжего на чью-то кровать.
– Наши ребятки сегодня под
успокоительным, первый день всё же. Не вздумайте к ним лезть
сегодня. Если узнаю – лично принесу плеть, – холодно отрезал Захар
и кивнул своим помощникам на выход.
Они настолько резко ушли, что я
просто растерянно застыл среди своих «одногрупников» и переводил
взгляды то на рыжего, то на чернявого, то на скулящего парня на
полу.
– Повезло вам, мелкие, – процедил
рыжий. – Но повезло только сегодня.
И встав с кровати, пнул в живот того,
кто валялся на полу. Да так, что тут чуть не задохнулся.
Сглотнув тягучую слюну, я обнаружил у
входа номер тридцать семь и спешно стал толкать своих к кроватям с
лестницей.
– Злата, залазь, пожалуйста, на
второй ярус. Пора спать, – сказал я русой девочке, и она без
колебаний послушно начала карабкаться по лесенке на вторую
шконку.
– Джозеф, а ты залазь на третий и
тоже засыпай.
И пацан так же послушно начал
выполнять мой приказ.
Наша стена скрывала нас от тех, кто
находился в комнате. Я глубоко выдохнул, когда понял, что того
избитого пацана больше бить не будут. А потому стянул с себя
дождевик, положил на кровать, сел рядом и стал успокаивать свои
трясущиеся руки.
Мама и тётя Виола показывали мне
жестокие довоенные фильмы с осуждающими комментариями. Я знал, что
внешний мир не прост, но был окружён везде добротой и дружбой и
даже не представлял, что такая жестокость возможна на самом деле. У
меня даже стали наворачиваться слёзы при воспоминании о моей
смеющейся девятилетней сестрёнке, добрейшей маме, Виоле, Павле и
Косте…
– Ну а теперь пора наказать девчонку!
– загоготал рыжий через стенку.
– Нет, прошу, мальчики… нет… умоляю…
– закричала девочка, начиная рыдать.
– Раздевайся, мелкая… Иначе больнее
будет, – издевательским тоном велел второй, и я услышал, как что-то
скидывают с кровати, после чего прозвучал девичий визг.
Я застыл от ужаса. Мои руки заходили
ходуном, словно я неделю не ел. Сосущий страх был настолько
сильный, что мои ноги просто парализовало.