Я и сама
заметила желтоватую сферу, парящую в ничто словно гигантский
воздушный шар. Мысленно направила себя к нему и оказалась у его
границ.
Рядом со
мной протекала одна из артерий. Она медленно перемещалась по
поверхности, готовая доставить любого вошедшего на поверхность.
Впрочем, мне артерия была опасна, и ее следовало
избегать.
«Не
бывала на Райт-Райне», — напомнила я. «Не смогу представить место
выныривания».
«Мы с
Рейн как-то заскакивали, вот воспоминание…»
Я закрыла
глаза и в мыслях появилась картинка: заснеженная мельница с
обломанными и обвисшими лопастями, небольшая пристройка с частично
отсутствующей крышей и странного вида повозка, едущая по
дороге.
Стоило
мне представить все это, как я появилась на Райт-Райне в метре с
лишним над землей. Приземлившись — к счастью, в глубокий сугроб, я
встала, отряхнулась и огляделась. Сработало! Я оказалась посреди
заснеженной поляны, с одной стороны была разрушенная мельница, с
другой — тянулась проселочная дорога, едва различимая под слоем
снега. Повозки, конечно, уже не было, она давно уехала по своим
делам, но пейзаж давал достаточно ясные координаты.
«Вперед
по тропе», — скомандовала эол. «Мы вынырнули вне артерии, но нас
все равно могли заметить».
Я
послушно перешагнула сугроб и пошла по затянутой слежавшимся снегом
дороге. На небе непривычно тускло светила чужая луна, но удивил
меня не ее болезненный цвет, а полное отсутствие звезд. Дорога шла
через спящий заснеженный лесок, скорее даже — рощу...
— Я все
думаю о мотивах предательства среди эолов, — вступила я на тонкий
лед. — Среди вас есть как опытные, живущие в облике мечей сотни
лет, так и совсем молодые, так?
Затмение
подтвердила.
— А что,
если… — я осеклась. — Ну, это только предположение, но…
«Не могли
ли поддержать Госпожу старшие из нас, ты хотела
спросить?»
— Может,
они помнят Зиро! — объяснила я. — Может, они были свидетелями
создания Декады, и им это еще тогда не понравилось.
«Эолы
нечасто доживают до тысячи лет», — призналась Затмение. «Работа у
нас опасная и сильно зависит от рассудительности симбионта. Мы либо
гибнем, либо возвращаемся в лимфу и перестаём рисковать
вечностью».
—
Миротворец, эол Эдварда, — вспомнила я. — Сколько ему?
«Он мне
не говорил», — вздохнула эол. «По моим прикидкам, около тысячи.
Таких эолов видно издалека: вдумчивые, ироничные, никуда не
торопятся…»