– О боги, какой ужас!
– Бедные дети…
На площади появились первые люди. Убедившись, что опасности
больше нет, жители деревни один за одним вышли из своих домов,
настороженно оглядывая залитую кровью площадь. Кто-то кидал
сочувственные взгляды на Фрея. Иные просто вертели головами, с
интересом осматривали последствия бойни.
Один мужчина отделился от толпы. Фрей безучастно уставился на
него. Дородный, высокий, на полторы головы выше кузнеца, Керр
подошёл к телу Сагвины и тяжело вздохнул:
– Ох, что же ты наделала, дочь…
Фрей нахмурил брови:
– Думаешь, она в чём-то виновата, Керр?
Неудавшийся родственник поднял широкое лицо и печально посмотрел
на Фрея:
– Разве нет? Не стоило ей противиться воинам из клана Хван. Если
бы она согласилась уйти вместе с ними, осталась бы жива.
Фрей окаменел. Где-то в груди заклокотала затихшая было
ярость.
– Она осталась бы жива, если бы ты вышел и защитил её, – с
ненавистью прохрипел кузнец. – В смерти твоей дочери виноват ты, а
не она.
Он ожидал, что Керр разозлится, закричит, набросится на него с
кулаками. Фрей хотел этого: он знал, что отец Сагвины никак не мог
повлиять на то, что произошло, но Керр даже не попытался что-либо
предпринять, и Фрей ненавидел его за это бездействие.
Керр не разозлился. Здоровяк снова вздохнул – ещё тяжелее, чем в
первый раз:
– Я ничего не мог сделать, ты же знаешь. Не на моём Шаге
Становления. Я ведь не боец, так что воины из клана не оставили бы
мне и шанса. А у меня есть и другие дети, о которых нужно
заботиться.
«В отличие от тебя».
Он не сказал этого вслух, но Фрей все равно догадался, что Керр
имел в виду. У него было четверо детей, и трое из них были живы,
неловко выглядывая из-за спины отца. Двум сыновьям уже было за
двадцать: такие же крупные, как и их родитель, они тоже могли
вступиться за сестру, но ни один из них этого не сделал.
«Когда мне было двадцать, – окинув их презрительным взглядом,
подумал Фрей, – я уже служил в армии и не раз проливал кровь, как
свою, так и чужую. А эти…»
Он не закончил мысль. Ему вдруг пришло в голову нелепое
заключение, что в гибели Шейна было и нечто хорошее: по крайней
мере, теперь Фрею не было никакой нужды в том, чтобы породниться с
этими жалкими людьми.
Не желая больше продолжать разговор, Фрей на непослушных ногах
двинулся к телу Шейна. Он не смотрел то, как Керр, так и не
дождавшийся ответа, вздохнул в третий раз и поднял Сагвину с земли,
а старший из его сыновей, скорчив страдальческую мину, брезгливо
взял на руки голову родной сестры. Всё внимание Фрея занимал
собственный сын.