— Это чудо зовут Маха или Машка, и я не могу сказать, как
называется такой зверь — там, где я подобрал её маленькой, некому
было давать животным имена.
– Хотела бы и я иметь у себя такую красоту! Но долгие разговоры
на холоде не должное занятие для того, кто проделал длинный путь.
Прошу, следуйте за нами. Думаю, вы сумеете оценить гостеприимство
здешних хозяев, как в своё время оценила его наша семья.
***
Анлуан Мак Кет отложил в сторону свиток, склеенный из нескольких
кусков пергамента, и прикрыл ладонью уставшие глаза. Чуть больше
года тому назад в страшном сне не мог он увидеть себя за таким
занятием, как чтение. Пусть его туат не был самым богатым в
Коннахте, да и в Гайлиминх стада Конмхайн Мары были не самыми
многочисленными, но благодаря доброму уходу их скот был тучнее, чем
у соседей, являясь предметом их зависти и мечтой скотокрадов. То,
что не додавали пастбища, дарило море – рыбу на столы, водоросли
для удобрения каменистых полей. Порой и хлеб приходилось печь,
добавляя в него красную морскую траву, но даже последний раб
никогда не ложился спать с пустым желудком.
Сейчас тот чёрный день, что перевернул жизнь его семьи, толком и
не вспомнить. Смешались в памяти вопли примчавшегося с пастбищ
пастушонка, тяжкий грохот колесницы, возница, что без устали
понукал лошадей стрекалом, белые лица оглядывающихся воров,
вылетающая из-за чёрных коровьих туш колесница врага, запряжённая
рыжими лошадьми. Боевая ярость выбросила Анлуана из колесницы, как
камень из пращи, следом мчалась четверка телохранителей.
Быстротечная схватка на берегу Лох-Корриб, в которой не считаешь
нанесенных ударов. Кровавая, кипящая радость, охватившая ри, когда
пробитый его копьём противник рухнул лицом в вереск. Его сильная
левая рука, за волосы взметнувшая к небу окровавленную голову
врага. Пальцы не разжались даже тогда, когда отрубленная ударом
меча почти по локоть, она упала на землю.
Священная ярость битвы ушла, впиталась в почву вместе с
хлынувшей из культи кровью, и больше уже не возвращалась. Они
отбили своё стадо, пережавший руку над раной тонкий ремешок
остановил кровь, огонь факела прижёг рану… Ему было всё равно. Ри
да Конмхайн Мара не может быть калекой — представлять туат перед
богами и соседями должен муж, совершенный во всём. Даже
божественный король острова, потеряв кисть руки, был отстранён от
власти до тех пор, пока другой бог не сделал ему живую руку из
серебра. Нет больше таких умельцев среди потомков богини на их
зелёном острове. Анлуан сын Кета вместе со всеми свободными туата
голосовал на выборах нового ри, передав власть в надёжные руки
старшего из племянников, человека достойного, наделённого
множеством нужных умений.