Парни стали затаскивать в жильё мешки и свёртки с барахлом, а
Роман, отправив Маху под стол, чтобы не мешала, смог осмотреть
предоставленную им жилплощадь.
Помещение размером примерно три на четыре метра. Может, чуть
больше. Пол земляной. У противоположной входу стены, в правом углу
расположена небольшая печь — чуть выше метра от уровня пола.
Никакого намёка на дымоход, предназначенное для выхода дыма
отверстие выпускает его прямо в жилище. Балки, жерди и снопы
соломы, складывающие крышу, покрыты толстым слоем сажи. Когда
копалась яма под это строение, вдоль стен были оставлены выступы,
наподобие широких ступенек. Их укрепили кольями, покрыли тёсаными
жердями, поверх которых потом настелили шкуры. Получились широкие
лавки или полати – как ни называй это приспособление для сидения и
сна.
В противоположном по отношению к печи конце избы на вкопанных в
земляной пол столбах стоит могучий стол из широких и толстых
тёсаных плах. На выступе печи, перед топкой, красуется несколько
кривобоких глиняных посудин. Большая часть напоминает горшки,
парочка скорее походит на широкие глубокие миски. Над столом и
«плацкартными» местами установлены плетёные из веток экраны —
видимо, чтобы срывающаяся сверху сажа не падала в пищу и на головы.
Больше в этой гостинице ничего нет.
Перетаскавшие в жильё всё барахло парни встали перед Романом,
явно ожидая распоряжений. Кивнув Рудику на лавку, Роман показал на
него рукой:
— Рудик.
Стукнул кулаком себя чуть выше солнечного сплетения:
— Роман.
Наклонился, погладил по теплому боку лежащую под столом
Машку:
— Маха.
Ткнул пленного указательным пальцем в грудь:
— А ты?
Парень хлопнул себя по широкой груди:
— Акчей.
Тут в дом, отодвинув дверь тугим задом, влезла Кава. Руки у
женщины были заняты: плетёное блюдо с лепёшками, горшки с кашей и
молоком. Как всё только поместилось? Проворно расставив принесённое
на столешнице, прошла к печке, достала из корзины и принесла
деревянные чашки. С опаской покосилась на Маху и пригласила Романа
к столу, не обращая на остальных никакого внимания.
«Статус у них низковат», — смекнул Роман. Рудик здесь в рабском
звании бывал, а Акчей в нём, видимо, пребывает.
Достав ложку, Роман поклонился хозяйке — поблагодарил. Та
поклонилась в ответ, и оставила гостя насыщаться. Собрался сесть за
стол, оглянулся в поисках предмета, который можно было бы
использовать вместо табурета. Тут вмешался Рудик — схватил за рукав
и усадил на лавку в угол, противоположный печке. Поставил поближе
горшок с кашей, налил в чашку молока. Запах из горшка шёл знакомый,
неужели пшёнка? Она, родимая, но сварена куда душевнее, чем
готовили повара в курсантской столовой. Не евший со вчерашнего утра
Роман собрался уже черпнуть из горшка, когда заметил, что парни
стоят, как не родные.