Наступающие германские пехотинцы ворвались в деревню. Завязался
ближний бой, переходящий в рукопашные схватки. Тогда Людендорф
приказал привести в боевое положение гаубицы и обстрелять деревню.
Стопятимиллиметровые снаряды развалили несколько домов, в которых
укрывались бельгийские стрелки и пулеметы. В штыковой схватке также
наступил перелом, потерявшие огневую поддержку деморализованные
бельгийцы частью разбежались, частью сдались. Приказав не
задерживаться в деревне, Люндендорф выехал к авангарду, надеясь при
свете поднимающегося солнца рассмотреть, что их ждет впереди. А
впереди их ждала еще одна схватка. Командир резервной роты собрал
беглецов, поставил их в строй и попытался контратаковать
магдебуржцев. Ожесточенная схватка продолжалась недолго, бельгийцы
начали отходить, отстреливаясь. К тому же становилось все светлее и
пришлось двигаться уже не ротными, а взводными колоннами, чтобы не
подставляться под огонь артиллерии фортов. Поэтому двигалась
бригада медленно, но к четырнадцати часам все же вышла к окраинам
города. Но, похоже, артиллеристам фортов было не до прорвавшейся
пехоты, они отбивали атаки с фронта. Так что, после упорного боя
бригаде удалось овладеть деревней Ке-де-Буа, расположенной на
высоком холме, откуда просматривались Маас и городские кварталы
Льежа. Здесь полки четырнадцатой бригады начали окапываться.
Людендорф, выбрав удобный наблюдательный пункт, рассматривал в
бинокль город и окрестности, отметив, что два моста через реку в
черте города целы и невредимы. После чего приказал гаубичной
батарее открыть беспокоящий огонь по Цитадели, огромному старинному
форту на окраине города. Форт войсками занят не были, поскольку
настолько устарел, что легко мог быть разрушен даже легкими
полевыми пушками. Но Эрих решил ««запугать коменданта крепости и
его людей», а заодно дать сигнал своим войскам. Вот только свои
войска так и не появились, атаки на всех остальных направлениях
были отбиты. Посланные вестовые сообщили приказ фон Шольца
держаться до последнего и информацию, что с завтрашнего дня атаки
будут продолжены с использованием тяжелых двадцатиодносантиметровых
мортир.
На следующее утро гарнизон форта Баршон проснулся от уже
привычной канонады и разрывов снарядов. Но в звуках ее добавилась
новая нотка. С грохотом рвались тяжелые снаряды, которые
Ханнефстингельс сразу опознал как двадцатиодносантиметровые
мортирные. И приказал выдвинуть пушечные башни и открыть ответный
огонь. Однако подавить укрытые в складках местности никак не
удавалось. Между тем, попытка выдвинуть башни гаубиц в положение
для стрельбы оказалась не совсем удачной. Башню номер два заклинило
после попадания мортирного снаряд в крышу форта, от чего она так и
осталась в убранном положении. Однако башня номер один вышла и
начала стрелять. Все орудия форта стреляли с максимальной
скорострельностью, отчего в башнях скоро стало трудно дышать. В это
же время прямое попадание тяжелого мортирного снаряда в башню
контузило расчет, повредило одну из пятнадцатисантиметровых пушек и
заклинило вторую в одном положении. Выйти из башни, чтобы
отремонтировать орудия, оказалось невозможно. Кроме мортир, форт
обстреливали легкие пушки и гаубицы, загнавшие весь гарнизон под
защиту бетона и стали. Но пока форт держался и отбивался от
обстрела и атак противника огнем уцелевших тяжелых орудий и
скорострельных противоштурмовых пушек. Артиллеристы начали
задыхаться в пороховом дыму. Но капитан-комендант приказал
продолжать огонь. Артиллерийская дуэль продолжалась до темноты. И
вновь началась на следующий день. В перерыве между обстрелами в
форт присылали парламентера с предложением почетной капитуляции. Но
Ханнефстингельс отказался капитулировать. И форт продолжал
отстреливаться еще сутки, теряя людей и орудия. Через двое суток
обстрела все артиллерийские башни оказались повреждены. Гарнизон
потерял двадцать два человека убитыми и почти сотня солдат и
артиллеристов лежали в лазарете, страдая от ран и отравления
пороховыми газами. В принципе, форт еще мог держаться, отражая
попытки проникнуть внутрь оставшимися противоштурмовыми пушками. Но
гарнизон все меньше хотел сражаться дальше. У капитан-коменданта
даже появились опасения, что солдаты просто взбунтуются. И когда
немцы второй раз прислали парламентера, он согласился
капитулировать…