Рита прыснула в ладошку, а я назидательно вывел:
- Разлука полезна! Пошли, «пузатик»…
- Грузиться?
- Лучше б тебе дома оставаться, так ты ж…
- Ни за что! – перебила меня «беременная девушка». – Я с тобой
хочу!
- Пошли уж, Маргарита Николаевна, - сказал я с ворчливой
нежностью.
И мы пошли.
* * *
На авиабазе «Энгельс-2» задержались ненадолго. С помощью талей,
погрузчика и такой-то матери, здоровенный турбореактивный НК-25
вытащили и увезли.
Рампу подняли, гермостворки сошлись, и наш «Ил» снова запросился
на взлет. Экипаж суетливо бегал по гулкой грузовой кабине, а я лишь
теперь удивлялся, утомленно и сонно – никакого интернационала,
половина летунов сменилась.
Прежний командир корабля, спокойный, рассудительный Иваныч
вежливо распрощался с пассажирами, а ему на замену прибежал потный
и раздраженный Азамат. Помощник командира – Талгат, штурман –
Ержан, бортинженер – Кайсар. Бортоператор, и тот – Мансур! Сплошь
одни казахи!
Дремотно помаргивая, я осмотрел сводчатую самолетную утробу.
Рита с Ядзей, уморившись, спали – мы им постелили на узких жестких
скамьях. Марина пристроилась рядом, недовольно ворочаясь – возня с
разгрузкой перебила ей сон. Вайткус укладывался основательно –
натащил откуда-то грузовых сетей и сложенного брезента. Чем не
перина?
Оглядевшись, и не приметив Рустама с Умаром, я решил, что оба
ищут счастья в техотсеке, где устроены места отдыха для экипажа.
Свои, как-никак. Азия-с. Договорятся как-нибудь…
Рассудив, что всех перехитрил, забрался в танк. Бандуру УИП мы
сместили на левый край, а справа приделали коробчатую кабину для
наводчика. Миновав эту стальную будку, я пролез в бывшее боевое
отделение, и был жутко разочарован – спецназовцы оказались
хитрее.
- Занимайте места согласно купленным билетам! – хихикнул
Рахимов, потягиваясь.
- Вот гады! – ухмыльнулся я.
Юсупов довольно хмыкнул, а Рустам присоветовал:
- Полезай вперед, сиденье мехвода пока никем не забито…
Низко пригнувшись, я сунулся, куда сказано, и разложил сразу два
«спальных места» - оператора и механика-водителя.
Мягко, удобно… И самолетному гулу не одолеть броню.
- До Байконура просьба не будить… - пробормотал я, постанывая, и
уснул, как будто кто выключил явь.
Сны меня одолевали смутные и беспокойные, а вот подъем
растревожил всерьез.
- Вставай… Миш, вставай!