Степан положил ладонь на сжатый кулак Нолана.
- Этого уже не исправишь, - сказал он с той мягкостью, что
прикрывает жесткость. – Но в моих силах помочь вам отомстить. И за
сына, и за супругу.
- Тебе-то зачем? – отвернулся Майер, стыдясь откровенных
слов.
- А у нас с Рокфеллером война, - криво усмехнулся Вакарчук. –
Однажды его киллеры выследили меня, но я ушел. Только вот прятаться
не собираюсь. Скажите сразу: вы по-прежнему полны решимости, и
готовы воздать?
- Да! – выдохнул пилот, витиевато «зафакав».
- Тогда слушайте. Охрана в резиденции Рокфеллеров – отборная, но
натасканная против обычных угроз. Снайперу не подобраться к
«Хадсон-Пайнз», где проживает Дэвид Рокфеллер, но вот воздушный
налет им отразить нечем!
Майер тяжко закряхтел.
- Стив, я даже во Вьетнаме не летал, - глухо выговорил он. - Вся
эта реактивная хрень – не для меня…
Вакарчук тонко улыбнулся.
- «Тандерболт» сорок третьего года вас устроит?
- Да! Да! – глухо воскликнул Нолан, всякий раз подпрыгивая на
стуле. – Да!
- Тогда слушайте…
Пятница, 31 октября. Утро
Штат Нью-Йорк, Покантико-Хиллз
Покатые холмы радовали зеленью, как летом, а живописные
перелески будто сбегались на водопой к синей полоске Гудзона,
отражавшего осеннее небо.
Не имея слов, чтобы выразить свой восторг, Нолан Майер затряс
головой и глухо захохотал. В тесной кабине «Тандерболта» смех
потерялся, но все равно – прогресс. Когда он смеялся в последний
раз? А как раз перед похоронами…
Лицо пилота застыло, обретая хищное выражение. Нет, нельзя
сказать, будто он ненавидит хозяина «Хадсон-Пайнз». Ненависть – это
ярость слабых, а его никто еще не равнял с дрисливыми
задохликами.
Майер сощурился. Видел он однажды фильм… Название забылось, а
играл там Аль-Пачино. И вот его герой сказал очень и очень верные
слова: «Жертвы имеют право на справедливость».
- Всё будет по справедливости, Сэмми… - выговорил Нолан
непослушными губами. – Мэри…
Ну-ну… Не раскисай, старикашка! Ты погляди только, какая машина!
Сорок лет, долгих сорок лет не довелось тебе слышать грозный гул
мотора, позванивавшего на высоких оборотах, не ощущать дрожи, что
пронизывает аппарат – и словно одушевляет
истребитель-бомбардировщик, старенький «Джаг»!
Майер любовно погладил близкий борт. Он не стал перегружать
самолет. Трех бомб и бака с напалмом вполне достаточно. Ну, и эрэсы
навесил, куда ж без них…