И тут же смягчив физиономию, сделал
предложение, от которого сложно отказаться.
– Не желаете ли коньячку?
На лице главпопа отразилось смятение
и некоторая борьба чувств. Поэтому я продолжил вкрадчиво:
– Вы все в трудах и заботах день и
ночь. Представляю, как это утомительно. А коньяк у меня хороший,
помогает расслабиться, придает сил… На вкус – чистый виноград!
В итоге иерарх укушался винца (когда
коньяк закончился, я велел подавать наливки из винного погреба), да
так, что в коляску его загружали под руки.
Уже во дворе я сунул в его пухлую
ладошку несколько золотых монет и, не переставая кланяться в пояс,
выпроводил наконец со двора.
Вот еще напасть-то. Избави
Господи.
По первому разу будем считать, что
отбрехался. А дальше посмотрим, как лучше поступить.
* * *
Главпопа отправили, но успокоения в
моей душе не наступило. Даже выпитое вместе с церковным барином
вино не действовало – я был трезв, как стекло.
Пометавшись по двору (Ксения
Александровна смотрела с беспокойством, но подойти не решилась),
понял, что откладывать проблему на потом нельзя. Как там говорят?
Паровозы нужно давить пока они чайники.
В итоге крикнул Гавриле, чтобы
подседлал мне коня, и поехал к церкви.
Знаю, что время неурочное и в храме,
скорее всего, никого нет, но душу жгло, и терпеть это жжение не
было никаких сил.
Перекрестившись чисто машинально – я,
увы, не воцерквленный человек, и всякие там ритуалы воспринимаю с
известным скептицизмом – вошел под своды храма.
Здесь было темно и как-то по-особому
сумрачно. Свечи – вещь дорогая, так что возжигают их только при
богослужении. А сейчас скудный свет падал только из узеньких
оконцев под самым куполом.
Но из-за этого полумрака какие-либо
огрехи иконописцев полностью истаяли в темноте. И казалось, что на
меня со всех сторон смотрят не рисованные лики святых, а их живые
воплощения.
Аж мороз по коже.
Прошел вперед и встал напротив
главной алтарной иконы «Господь Вседержитель».
Удивительная вещь, я точно знал, что
только один художник рисовал Спасителя при его жизни. Все остальные
лишь перерисовывали Его лик один у другого.
Постепенно выработался канон, и образ
Христа на всех иконах имел теперь общие, легко опознаваемые
черты.
А вот самый первый портретист –
апостол Лука, работал в манере, которую в наше время назвали бы
импрессионизмом. Или, возможно, даже примитивизмом.