Если бы у Ноэля сейчас спросили, как
выглядит эта женщина, он бы не смог описать ее внешность, как и
обстановку на станции. Ни одного лица, ни единой детали не
отпечаталось в памяти… ничего вообще, кроме маркировки службы
планетарной охраны на спейсерах и униформах патрульных.
***
Планета Гея, опоясанная совокупностью
рукотворных, разомкнутых вблизи полюсов колец — первая из четырех
от своей неприветливой холодной звезды. Связанная с ней
гравитацией, она находится в ее приливном захвате: на одной стороне
царит вечный день, на другой — вечная ночь. Посередине же проходит
зона сумерек.
Из-за перепадов температуры в
атмосфере статичной планеты творится полный хаос, потому здесь
буйствуют ветра невиданной силы. Поскольку крупных естественных
водоемов на поверхности нет, цунами, благо, опасаться не
приходится.
Население Геи, столичной планеты
сектора, которую так и не терраформировали, было разномастным и
обособленным. Города накрывают энергетические купола, защищая
терранцев и прочих гуманоидов от смертельных доз радиации и
убийственных ультрафиолетовых вспышек на красном карлике. Год
длится всего триста тридцать восемь тератиков, или тринадцать
терранских суточных циклов.
Как и было обещано, в космопорту
Ноэля встретили Ливия и Анжелус Флиглле, бездетная супружеская
пара. Вот уже несколько десятков петатиков они скрываются на Гее от
захватчиков, которые взяли под контроль илюссионский сектор и
оперативно разделались со всеми представителями высшей власти.
Теперь геянские пространства — тоже
часть Регнума, но бывшим оккупантам явно не придет в голову искать
сбежавшего консула и его жену на своей же территории.
При первой встрече Ноэль вел себя все
так же скованно, по-прежнему ни слова не сказал. Его посадили во
флаер[4], и по пути он только и делал,
что таращился на виды за обзорным окошком. Впрочем, окошек как
таковых и не было, это всего лишь прозрачные части оболочки флаера.
Путем изменения уровня поляризации можно по желанию регулировать
количество проходящего через оболочку света и затемнять ее.
Тусклое красное солнце занимало почти
весь темный небосвод, придавая ему багряный оттенок, и было во
много раз больше, чем на Титавине: именно на этой планете они с
матерью прятались примерно сорок семь с половиной петатиков, пока
не оказались обнаружены и не были вынуждены снова пуститься в
бега.