— За месяц зарабатывает больше, чем я
на своей скотобойне за полгода. За таким мужем моя дочка как за
каменной стеной будет. А ты? Много ты на ярмарках своими песнями
заработаешь? Да видел я этих музыкантов... Пьянь да голь
перекатная, ни кола, ни двора! — Панас в сердцах сплёвывает, мы
ополаскиваемся и в молчании одеваемся.
Вечером во дворе расставляются столы и
лавки, выставляется угощение и подходят принаряженные гости. Тоже
несут у кого что есть, чтоб не с пустыми руками и разинутым ртом на
чужой каравай, а со своей снедью. И дочек приводят, действительно —
«кровь с молоком». Все как на подбор, одна другой краше и «всё при
них». Видимо перспектива выдать родимую кровиночку замуж «за
своего», хоть и «голодранца», всё-таки выглядит предпочтительней,
чем замужество с «нехристем-дикарём».
Ловлю на себе и
бесцеремонно-оценивающие взгляды родителей и заинтересованные
девичьи. И мне становится немного неуютно. Я не племенной жеребец
чтоб так откровенно меня разглядывать, да и без толку эти
«смотрины», завтра поутру мы улетаем. Поручик торопится воротиться
в часть, да и мне уже не терпится поскорее «вернуться
домой».
«Проводины» в полном разгаре, Галя уже
успела и порыдать всласть, и поголосить, и успокоиться, чтоб не
портить гостям праздника своими слезами. Гости изрядно выпили под
напутственные речи и пожелания «не посрамить славы русского оружия»
и «всыпать германцу перца под хвост». О самих боливийцах упоминают
вскользь как о дикарях, не заслуживающих внимания.
Дикари, они и есть дикари, что
боливийские, что парагвайские, что свои «местные» аргентинские.
Нехристи, что о них попусту болтать? Пришло время песен и плясок. А
то что это за праздник, если нет танцев и глотку всласть нельзя
подрать? Душа требует... расступись народ честной! Ко мне
пробирается подвыпивший Панас и подвинув кого-то из гостей садится
рядом на лавку.
— Микола, так Володимир кажет, ты тоже
пилот? А чего молчал? Зять говорит, завтра на фронт самолёты
начнёте перегонять. Ты тоже в военные лётчики поступишь? Це — дило!
Давай за это выпьем! — и Панас пытается налить в мою стопку
самогон, но я прикрываю её рукой.
— Не, дядька Опанас, я не пью. Завтра
в полёт и не хочу по пьяни разбиться. И Владимиру Николаевичу тоже
больше не наливайте, а то ему отказать Вам будет неудобно, но это
может привести к трагедии. Вы же не хотите, чтоб из-за Вашего
гостеприимства Галя опять осталась вдовой?