Капитан посмотрел на него с осуждением.
— И что с тобой делать, Васильев? Опять безобразничать
собрался?
Расписываясь на тетрадных листках рядовых, я попросил:
— Буду очень благодарен, если вы сделаете так, чтобы товарищ
Васильев нам больше не мешал.
Милиционеры переглянулись, бык опустил голову и поскреб в
затылке.
— Оформляем? – спросил сержант.
Из заведения вышел бармен Кирилл, пожал всем руки, как старым
знакомым, и попросил:
— Мужики, давайте по-братски решим? Люди гуляют, праздник у них.
Можно их не трогать, не опрашивать?
— Да, — кивнул я, – буду очень благодарен. И этот пусть идет
подобру-поздорову.
Менты опять переглянулись, и капитан сказал:
— Только ради тебя, Нерушимый! Идите отдыхайте, разберемся.
И мы ушли. Бармен повесил на дверь табличку «Спецобслуживание» и
повернул ключ в замке. Развернулся к нашим и объявил:
— Конфликт решен!
— Еще всем пива, — распорядился я. – Гуляем!
— Ура! – грянул хор голосов. – За Нерушимого!
— У него днюха была девятого, — вспомнил Погосян. – С днем
рождения, брат!
Я собрался вернуться за столик к парням, но мое место заняла
Маша, взявшая в оборот окаменевшего Клыка. Микроб, стоявший у окна
и наблюдавший за несостоявшимися разборками, дернул меня за
футболку и шепнул, кивая на Машу:
— Делаем ставки, разговорит она нашего Буратино или нет.
Бармен принялся разливать пиво, блондинки, объединившиеся с
белорусами – его разносить. Запертую дверь то и дело пытались
открыть и вломиться в бар, на улице собиралась толпа болел. Весть о
том, что Нерушимый вернулся, разнеслась по городу, как огонь по
степи.
Вот она, обратная сторона славы: ходи и оглядывайся. Я уселся
возле Димидко и сказал:
— Похоже, придется проводить встречу с болельщиками и
журналистами.
— Этим Тирликас занимается. Кстати, где он? Ты его позвал?
— Конечно. Может, позже придет.
Себе я заказал безалкогольное пиво и подумал о том, что
почему-то мне важно, чтобы Тирликас был с нами. И я уверен, что он
собирался сюда, но что-то ему помешало. В душе поселилась
тревога.
— Тут есть пожарный выход? – поинтересовался Гребко, косясь на
болелы за дверью, которых с каждой минутой становилось все
больше.
А вот Погосяна болелы не напрягали, он вклинился между мной и
Санычем и воскликнул:
— Чувствую себя рок-звездой! Круто!
— Есть ход через подвал, — сказал бармен, поставив на стойку
очередную кружку пива.