– Не считаю, просто то, что ты увидишь, тебе может не
понравиться.
– Посмотрим, – хмыкнул Олег. – Не понравится, снова на
журнальчики перейду. Или детективы читать буду. Вайнеров и Агату
Кристи. Ну так что? Справишь мне корки?
– Я же сказал, что сделаю, – буркнул я.
- Заметано, – просиял Олег. – Вот номер телефона моих родителей.
Обещай, что позвонишь, если у вас будет выезд.
– Есть у меня твой номер. Да и не будет у нас никакого выезда, –
отмахнулся я. – Сплюнь! Накаркаешь!
– Ну, а вдруг, – канючил Олег. – Обещай позвонить и с собой
взять.
– Лан, фиг с тобой, обещаю…
– Слово офицера?
– Чего?
– Даешь слово офицера? Ты же офицер.
– Не принято так говорить у нас, это белогвардейское выражение,
– вскинул я на него брови, а про себя подумал, что слово “офицеры”
в милиции используется с приставкой “товарищи”, а без нее войдет в
обиход чуть попозже, уже после развала Союза, когда «офицер»
все-таки больше будет ассоциироваться с патриотизмом и песней
Газманова, а не с белыми «недобитками». – Где ты таких выражений
нахватался?
– Не знаю, – пожал плечами Олег… – я думал, ты так
выражаешься.
– Пока нет…
– Что значит «пока», а что потом будет? – Олег уставился на меня
пытливыми глазами.
Вот бляха! Такое ощущение, что он что-то знает… Или
догадывается. Как такое может быть? Я изменил его жизнь, но его
оперская сущность никуда не делась, а наоборот, лезет наружу,
причем раньше времени… Совсем я запутался в этих играх с судьбой.
Ладно… Дальше видно будет. По крайней мере, никакая Зверева его
давно уже не бьет. И вырос он в благополучной сытой полной
семье.
– Ничего не значит, – отмахнулся я. – Короче, пошли чай пить.
Куда прешь в обутках, говнодавы скинь. Во-от, другое дело. Света,
солнце, что у нас к чаю?
Из прихожей номера мы вошли в комнату, где Света, сидя на
диванчике, точила коготочки.
– Здрасьти, – растянулся в улыбке Олег. – Я это… Вот, на побывку
приехал.
– Да слышала я ваш разговор, – Света вскинула изящную бровь. –
Эклеры будешь?
– Конечно!
– Руки помой, – проворчал я.
– Ай-й-й, – наморщил лоб Олег. – С тобой, как с папкой.
– Ты же хирург, а не тракторист, так и держи свой инструмент в
чистоте, – хмыкнул я.
В дверь постучали.
– Кого там еще принесло? – продолжал я ворчать. – Не
воскресенье, а день приемов какой-то. Открыто! Входите!
Дверь зловеще скрипнула, и на пороге выросла широкая фигура шефа
в атласном халате. Лицо небритое, выходной же.