– Факт хищений не доказан, – Трошкин сел рядом на диван, дуя на
свою кружку. – Это слухи, но все же…
Он поводил свободной рукой в воздухе – мол, всякое бывает.
– ОБХСС на вас, что ли, натравить? – улыбнулся я.
– Да были они здесь, и не раз. Сомов на совещании докладывал,
что все чисто у нас.
– Все чисто, а ты, получается, слухам больше веришь? – уставился
я на друга.
– Говорю же, Андрей, не нравились мне они, эти двое.
Ну что у него за привычка такая – вечно мнется?
– И все же давай поконкретнее. Почему не нравились?
Друг вздохнул, поморщился, отставил кружку на журнальный столик
и тихо сказал:
– Да Черпаков этот к моей Любе пытался клеиться.
– К жене, что ли?
– Ну, тогда она не была еще моей женой, обычной работницей на
фабрике трудилась.
– Так у тебя личная на него обида? – хмыкнул я. – Дал бы в
тыкву, делов-то.
– Это слишком банально, – глаза Трошкина вдруг блеснули, он
замер с чайной ложечкой в руке. – Я придумал кое-что более
интересное.
– Вот как? Поздно ты придумал. Его уже в живых нет.
– Стало быть, повезло ему, – улыбнулся Илья и забренчал ложечкой
в кружке.
– С Черпаковым все ясно, – кивнул я. – А Морошко чем тебе не
угодил?
– А этот товарищ не совсем честным оказался. Представляешь, он
мне характеристику с прошлого места работы подделал. Накатал себе
дифирамбы на бланке, даже печать кадровскую где-то раздобыл. Вот
только не все рассчитал, с ошибками глупыми напечатал, да и по
форме характеристика эта сильно отличается от других, что в ходу у
нас. Я сразу понял, что поддельная. Ну, что это за безобразие?
Сказал об этом директору, товарищу Сомову, а тот только рукой
махнул, мол, не заморачивайся, товарищ Илья Игоревич, нам на
характеристики побоку, лишь бы не судимый и не пьющий был. Я хотел
все-таки куда надо сообщить об этой характеристике, но вот –
Морошко тоже приказал долго жить.
Он даже вздохнул с каким-то разочарованием.
– А ты, я смотрю, мстительный, Илюха? А?
– У тебя научился, решать свои проблемы. Помню, как ты меня все
шпынял и жизни учил, чтобы я мужиком стал.
– И как, – улыбался я. – Стал?
– Не знаю, – вздохнул Трошкин. – Иногда мне кажется, что я
слишком добрый. Вон и Петрович так считает. Жестче надо быть, тем
более, на такой должности. Иначе самого сожрут или на шею
сядут.
Он уставился в чашку и замолчал.
В дверь постучали.