Для
меня замедлилось. Я вошёл в изменённое состояние сознания. Скорость
моих движений увеличилась.
Заблокировать атаку летёхи. Пробить его щит. Сломать
руку и оглушить ладонью по уху. Миг и противник летит в стену, а я
развернулся, выхватывая пистолет.
Стойка как в тире. Стендовая
стрельба.
Бах!
Вернее пшик, и сгусток плазмы догнал затылок
мичмана.
Колян стоял не шелохнувшись. Рот открыт, глаза на
выкате и смотрят то на тело у его ног, то на
меня.
—
Спасибо, Коль! — махнул я пистолетом. — Ты мне жизнь
спас.
—
Нне зза что, — запинаясь пробормотал он, так тихо, что я это скорее
по губам прочитал, чем услышал.
***
—
Говоришь, от денег отказывался? Дела. — Протянул Никифор
Анндреевич, почесывая затылок и рассматривая скованного наручниками
летёху.
—
Идеалист, наверное, — предположил Уткин.
Оба
безопасника стояли в отсеке и проникались рассказом о моих
свершениях. В переходах дежурили караульные морпехи. Транспортная
жандармерия пыталась проникнуть к нам, но их не пускали. Колян с
сослуживцами притулился в стороне, поближе к медроботу, подальше от
трупа Заухова. Его, даже вырвало пару раз. Николая, не Заухова. Я
же закончил свой рассказ и теперь строчил в инфопланшете служебку о
расходе боеприпасов.
— Ульян
Прохорович, ты место преступления отфоткал, всё описал? — обратился
Никифор Андреевич к Уткину и тот кивнул. — Тогда пойдём, посмотрим
кое-что.
—
Никифор Андреевич, — вмешался я, — Надо капитана
брать.
—
Надо, — согласился безопасник, — я уже отправил запрос Конечному,
они его возьмут и запрут в камеру на корабле.
—
Кому?
—
Это наше дело! На станции закроем их.
Мы с
Уткиным заговорили одновременно.
—
Капитану эсминца, — сначала Никифор ответил мне, затем Уткину: —
мичман, давайте не будем делить кору от палки, пока она ещё на
дереве.
Мы подошли к телу Заухова.
Никифор Андреевич присел рядом с ним на корточки. Осмотрел ещё раз.
Достал из выреза рубашки медальоны. Покатал их в ладони. Зачем-то
закатал ему рукава, обнажая бледную кожу рук по локоть, а затем
перевернул и стал его раздевать.
—
Зачем это, — удивился я, но замолчал, как только увидел
размалёванный татуировками обнажённый торс старшего
мичмана.
Никифор Андреевич не ответил. Молча осмотрел рисунки
на груди, плечах и перевернул Заухова на живот.
Чего
тут только не было. Какие-то вязи, грифоны, мантикоры, руны. Даже
портрет какой-то женщины, и, что удивительно, мужчины. Причём
странного мужчины, с двумя лицами, смотрящими в противоположные
друг от друга стороны. Не помню где, но такую татуху я уже
видел.