Меня
как будто приморозило к месту, но потом за его спиной я увидела мать, она
закричала: "Мэнди, беги!", и меня как будто включил этот приказ.
Я
вскочила и выбежала на балкон, надеясь, что на крышу за мной отчим не полезет –
он пьян, а там дождь и скользко, и тонкая решётка для винограда его вес не
выдержит. И только схватившись за неё двумя руками, я поняла, что мой вес она
тоже может не выдержать.
Нога
соскользнула, под рукой оторвалась перекладина, я поехала вниз, чем-то зацепилась,
опять упала, с деревянным треском ломая что-то вокруг себя. Рухнула на землю,
прямо в кусты, ударилась локтями и коленями, но совершенно не почувствовала
боли, только холод – похоже, моя кофта зацепилась за решётку где-то наверху, и
я из неё выскользнула.
В
моей спальне продолжал раздаваться треск мебели и грохот, я побежала, ничего не
видя перед собой, споткнулась и упала в грязь, но всё равно побежала дальше –
мне было сказано "беги", я больше ни о чём не могла думать, ноги
несли меня сами.
Внезапно
весь мир озарила молния и я увидела в её свете блестящий трёхэтажный дом с
мокрой дорожкой из мраморных плит. Дорожка упиралась в стеклянную дверь, за ней
был свет, я всё ещё туда бежала, я не могла остановиться. И только врезавшись в
эту дверь, я наконец-то расслабила ноги, позволив себе сползти на дорожку.
Слабого
света от матового стекла хватало на то, чтобы рассмотреть себя – мокрые штаны в
земле и зелёном травяном соке, очень грязные босые ноги, исцарапанные голые
руки. Под кофтой на мне была только майка, я собиралась спать.
Дверь
щёлкнула и толкнула меня в спину, я отползла, дверь открылась, я посмотрела на
белую плитку по ту сторону порога, потом на крупные мужские ноги в домашних
тапках, мускулистые икры, колени в синяках. Выше начиналось пушистое полотенце,
такое белое, что я даже смотреть на него не осмелилась, опасаясь испачкать
взглядом, подняла глаза выше – надо мной нависал бугристый торс Джеффри
"Грозы" Джеймса.
Я
опустила голову – я никогда не осмеливалась на него смотреть, даже когда была одетой
и приличной, а сейчас я представляла собой кучу мусора, мне было так стыдно,
что хотелось умереть или убежать, но умирать было рано, а бежать некуда.
– Аманда? – неверяще пророкотал его голос
где-то совсем близко, я осторожно посмотрела в его сторону – он наклонился и
пытался заглянуть мне в лицо. Амандой меня называл только психолог, для всех
остальных я была Мэнди, "бедная Мэнди".