– Давай, покажи мне всё.
Я
спустила вниз вторую бретельку, глядя на белый пол где-то в стороне, у меня был
огромный опыт переодевания на ощупь, мы с мамой часто сидели без электричества.
Спустив майку до пояса, я ощутила холодный воздух на мокрой груди и животе,
кожа покрылась мурашками. Я развязала шнурок на поясе штанов и стала снимать их
вместе с трусами – трусы были настолько позорными, застиранными и зашитыми, что
лучше я покажу всему миру свой голый зад, чем эти трусы. Я старалась спускать
штаны так, чтобы трусы даже краем резинки не было видно, сняла всё,
наклонилась, пытаясь прикрыться, скомкала трусы и спрятала в карман штанов,
застегнув его на молнию, чтобы они не выпали. Всё. Я стояла в прихожей дома
Джеймсов совершенно голая.
Джеф
смотрел на меня молча, я мяла в руках свои вещи, потом осторожно посмотрела на
него, пытаясь понять, что делать дальше. Он выглядел вполне довольным, хотя и
немного недоверчивым, всё ещё. Указал глазами на мои вещи и сказал:
– Брось их там.
Я
осмотрелась и положила свои вещи рядом с вазой для мокрых зонтов, они выглядели
чудовищно, если бы он сказал просто выбросить тряпки за дверь и никогда больше
о них не упоминать, я бы сделала это с радостью.
– Иди мойся. Я люблю, чтобы шлюхи были
грязными внутри, а не снаружи, – он кивнул куда-то в сторону, я пошла туда,
невольно посмотрела на его грудь, где были грязные следы от моих пальцев. Он
усмехнулся и кивнул: – Да, я тоже пойду. – Допил сок, отставил пустой стакан,
подошёл ко мне и взял за подбородок, запрокидывая моё лицо и с дьявольской
улыбкой шепча: – Ты грязная шлюшка?
– Я помоюсь.
Он
рассмеялся и подтолкнул меня в сторону ванной, я остановилась перед дверью,
потому что боялась тронуть дверную ручку – мои руки всё ещё были грязными. Он
открыл сам, включил свет, и я замерла на пороге, в очередной раз ощущая себя
умершей и очнувшейся в какой-то совсем другой жизни – всё было таким чистым и
новым, как будто на картинке в журнале.
Джеф
опять взял меня за локоть и подтащил к огромной белой ванне, щедро указал на
неё и скомандовал:
– Мойся. И с зарослями своими сделай
что-нибудь, – он открыл один из ящиков, достал оттуда зубную щётку в упаковке и
одноразовую бритву, протянул мне: – На, я не буду трахать клумбу, даже из
жалости. Только всё не сбривай, детей я тоже не трахаю. Оставь вот здесь, – он
наклонился и провёл пальцем линию вниз и вверх, я замерла от этого
прикосновения, оглушённая волной знакомой тяжёлой боли, от которой сводило всё
внутри. На этот раз она была такой сильной, что от неё потемнело в глазах, я
потеряла равновесие и попыталась схватиться за что-нибудь, но ничего не было, и
я схватилась за Джефа, поняв это только тогда, когда он взял меня за плечи и
позвал: