Детёныши сбились в кучу за хвостами
младших Матерей и старших Сестёр. Дяди и старшие братья
приготовились к бою. Матриарх ощерилась. Все мусты недоверчиво
нюхали воздух – никто не видел такого странного зверя. Он не
исследовал местность и не осматривался, не искал добычи либо
водопоя, он просто с рёвом мчался, как обезумевший весною мант, и
крушил на своём пути лес, как целое семейство мантов. За ним
оставалась широкая, вся изрытая тропа, по которой на задних двух
лапах двигались другие, маленькие враги, возможно, детёныши
большого. Каждый из них – как приличный зверь размером. Грей
испугался, короткая жёсткая шерсть у него на загривке стала дыбом,
вдоль хребта вздыбились костяные отростки позвонков, - как у
всех.
- Разведай, - велела Матриарх одному
из сыновей. – Будь осторожен!
- Ласкою твоею, Мать, - ответил тот и
исчез в траве, быстрый, как молния.
Семья отошла от логова на безопасное расстояние, обсела большое
дерево, оттуда смотрели, там ждали. Детёныши осмелели вдали от
шума, принялись играть в ветвях, ловить жуков, но взрослые мусты
были настороже.
Не успел Дневной Глаз склониться ко сну, как дядя вернулся, с
глубокой раной в плече, весь в крови.
- Царапина, - презрительно бросил он,
когда одна из Матерей принялась зализывать.
- Что ты видел? – спросила Бабка. –
Что ты узнал, мой сын?
- Большую, шумную зверюгу не
прокусить, очень твёрдая шкура, - ответил дядя. – Я сломал о неё
клык, - он ощерился, показывая. - Но в ней, внутри, сидит маленький
зверь, бесхвостый, такой же, как и те, что идут на задних лапах по
тропе следом. Сидит, словно плод в самке, она несёт его в себе, а
он помогает ей идти.
- Плод помогает идти?! – фыркнула
Мать Грея, но Бабка взглядом велела ей молчать.
- Помогает, двигаясь. Когда он
прекращает шевелиться, большая зверюга замирает. Я подумал, что
дело именно в них, в маленьких. Тех, что движутся на задних ногах,
без хвоста. Я подумал, что это не семья, они с большой тварью –
словно птицы на быке, всегда рядом, вроде блох. Я напал на
одного.
Молодёжь заволновалась, Сестра Грея
взвизгнула и застонала от восторга.
- У него в лапах был гром, -
продолжал дядя, - и очень острый коготь. От грома я увернулся, но
когтем он меня ударил. Его шкура тоже твёрдая, хоть и мягче, чем у
огромной зверюги.
Семья встревоженно перекликалась.