Речь
Монту о том, что замковый капеллан Лоша подтвердит любые слова
своего сеньора, заглушил громкий голос епископа Амио, не
стерпевшего «богохульства». Двое из Сорока Пяти еще на полшага
приблизились к бывшему товарищу, который уже почти в отчаянии
протянул вперед перстень.
— Сир,
возможно, я плохо знаю людей принца и не могу отличить одного от
другого — я слишком недолго с ними общался, но перстень — вот он! —
пылко объявил Монту. — И это доказательство опровергнуть нельзя.
Это печать предателя, который склонял меня к измене!
На
мгновение в королевском кабинете воцарилась тишина. Лица Крийона и
д’Эпернона вновь омрачились. Генрих с тоской прикрыл глаза, а
Жорж-Мишель лишился речи, наблюдая эту потрясающую наглость и
бесстыдство.
—
Перстень? — хмыкнул вдруг д’О. — Знаете, сир, каких только
фальшивок я не видел, — сообщил он. — Я видел даже фальшивые экю и
тестоны. А вот теперь фальшивый перстень. Насколько я помню,
изготовление фальшивых печатей должно наказываться так же, как
чеканка фальшивых денег?
— Но если
этот перстень фальшивый, — вмешался в дебаты Жуайез, — то должен
быть настоящий. И где он?
Генрих
встрепенулся:
— Блуа,
покажите ваш перстень, если он у вас, конечно, есть, — распорядился
он. —Немедленно!
Жорж-Мишель вскинул голову.
— У меня
нет перстня, я отдал его три недели назад.
— Вот
как? — в этом «вот как» короля слышался холод самой
смерти.
— Три
недели назад, сир, а не два месяца назад, — почти надменно уточнил
принц Блуа. — Я отдал перстень своему душеприказчику — графу де
Бретею. Но до этого перстень был у меня, и я могу это доказать, —
объявил Жорж-Мишель. — Я запечатал печаткой свое обращение в
Парижский парламент о признании принцем Релингена моего старшего
сына Филиппа. Вы может запросить этот документ.
— Да чего
тратить время?! — взорвался Крийон. — И так ясно, что парламентские
крючкотворы палец о палец бы не ударили, если бы в прошении хоть
что-то было не так! Вот печати бы не было… Ха!.. Так я и поверил… Я
же говорил, что Релинген не может предать!
— Я могу
назвать еще несколько документов, на которых стоит эта печать, —
резко добавил д’О. — В день ареста его высочество передал мне
готовый отчет в качестве контролера финансов. А до этого мы неделю
работали над отчетом, и его высочество каждый раз приносил бумаги
со своей подписью и печатью. И перстень на его пальце я тоже видел.
Это оговор, — гневно добавил он. — Этот человек —
клеветник!