Аньес
выросла в Испании. Жорж-Мишель, несмотря на свое внешнее
легкомыслие повидавший достаточно зла, не считал, что костер много
хуже оспы или антонова огня. Филипп, их сын, вообще не задумывался
о том, насколько это хорошо или дурно, как не задумывался над тем,
хорош или дурен дождь или палящее солнце — это просто было в мире,
в котором он жил, и одним из правителей, которого он должен был
стать. Пока не встретил Лео. Именно тогда он впервые задумался о
том, насколько верно и правильно отправлять людей на костер по
вздорным обвинениям. Если человек изменник и предатель — плаха и
топор палача его награда. Но выворачивать дело так, будто он
посягает на Святую Церковь?
Молодые
люди молчали. О чем размышлял Лео, Филипп старался не
думать.
Наконец
Тень заговорила:
— Они
будут просить о милосердии…
Филипп
молча кивнул.
— Они
будут кричать от боли, — Лео прикусил кулак.
Филипп
опять кивнул.
— Я знаю,
как это бывает…
Лео понял,
почему Филипп приказал ему сесть.
Вопли
толпы, искаженное ужасом лицо матери, треск поленьев, запах дыма,
бесконечная боль, желание, чтобы все это скорее закончилось, так
или иначе, и дикий страх перед огнем, уже испытанном им в руках
палача.
—
Возможно, Бог не оставит их, и они задохнуться раньше, чем сгорят,
—Филипп положил руку на плечо своего молодого советника.
— И я не
смогу это пропустить… — выдохнул Лео.
Филипп
отпустил руку.
— Нет! —
опять резко и категорично, как будто топор упал на плаху. —
Нет!
Лео и сам
понимал, что он не может не пойти на это «представление» и пока был
только благодарен своему государю — и за предупреждение, и за то,
что Филипп, его господин, понимает его боль.
— Бретей!
Помни, мы должны избавить от него моих родителей, —внушительно
добавил Филипп. — И нам не обойтись без помощи крестного. Так что
…
Филипп не
стал продолжать, да и нужды не было. Бретей, этот злой гений
Релингенов, опутавший их своим влиянием, был серьезным противником,
против которого требовался сильный и надежный союзник. А то, что
этот союзник из жестокой казни делает театральное представление —
что ж... Придется сжать зубы и терпеть — когда-нибудь Бретей
заплатит за все!
И Лео
выдержал. Чтобы не думать о том, что происходит на площади, он
украдкой разглядывал людей, с которыми вежливо раскланивался в
переходах дворца. Кажется, их ничуть не трогало то, что происходило
внизу. Вернее сказать, большинство разговоров вертелось вокруг
того, насколько его величество ценит своего крестника, вспоминали о
близком родстве юного принца с королем Филиппом, те, кто постарше,
умилялись ревностью молодого принца в делах веры, несомненно,
унаследованной им от донны Инесс, вдовствующей инфанты. Кто-то
обсуждал пари, кто-то любовные приключения — решительно эти люди в
действительности воспринимали аутодафе как первый акт завтрашнего
театрального представления.