Вечер надвигался с неукротимой силой. Со всеми своими ожиданиями
и опасениями. Дискотечная площадка уже была готова – вожатые теперь
проверяли качество звучания музыки. Кажется, всё должно было быть
нормально.
Наконец, вечер окончательно сгустился.
Корпус девятого дальше всех от площадки. И чтобы хоть немного
срезать путь, приходилось пробираться окольными тропами, а местами
и получать ехидными ветками по лицу. Растения слишком бездушны,
чтобы понимать человеческие устремления.
Шёл Максим один – Данька с Олегом уже успели по очереди
улизнуть, а Вадик с Димкой вроде и не выказывали особого намерения
идти. Да и вообще – не ходить же теперь строем с песней всё время.
Максим себя больше относил к индивидуалистам, и одна командная
победа не в состоянии этого изменить.
Сначала он увидел свет. Не в конце тоннеля - тот красным и синим
переливался на потемневших от времени суток листьях, делая их
резкими и на вид почему-то острыми. Как если бы они были
стеклянными. Потом раздался звук. Очень резкий и оглушающий. И
громкий. Наверное, тише настраивать не имело смысла, но всё равно
первое касание ушей – не очень.
Максим машинально замер. Площадки ему видно всё ещё не было. Да
и вообще ничего не видно – даже соседних корпусов, настолько густые
заросли.
Он вдруг почувствовал, что остался один. Совершенно нелогичное и
непонятно с чего возникшее ощущение. Как можно быть одному, если
буквально за поворотом во всю закипает жизнь?
Чтобы избавиться от этого чувства, Максим тряханул плечами. И,
уйдя с тропы, дальше пошёл прямо по мокрой от росы траве. Чтобы
быстрее выйти из природной пустоты.
Ощущение одиночества с него разом слетело. Глаза обожгло
цветомузыкой, и звук то ли успели отрегулировать, то ли Максим
привык.
Народу ещё было немного, и в основном кучковались по краям
танцплощадки. Даже младшие отряды, которых должны были в десять
разогнать по спальням, не спешили отрываться. Наверное, ждали
примера старших.
Максим вдруг почувствовал себя глупым. Не сказать, чтобы обычно
он ощущал себя гением. Просто только сейчас, стоя пока ещё поодаль
от танцевального пространства, он вдруг понял, что так никого и не
пригласил.
Вернее, не пригласил Женю.
Для него это было как-то самим собой разумевшемся. Будто между
ним и этой девушкой успела установиться ментальная связь. Которая
теперь, когда он в одиночестве вышел из какой-то чащобы, будто
рассеялась.