Еще штрих – на их просторной кухне Венька пользовался креслом на колесиках. Оттолкнется ногой – и у холодильника. Оттолкнется другой – снова у стола. Так, не вставая, он совершал путешествия по кухне, снабжая себя всем необходимым. Безусловно, мой друг Венька был изобретательным малым, недаром же говорят: лень – мать всех изобретений. Да, еще – он начал прилично закладывать. Пил часто, пить предпочитал водку.
Я тоже выпивал, но пил умеренно. Защитил диплом и постепенно стал вполне крепким графиком. Мои иллюстрации стали появляться в журналах и газетах. Помню непередаваемый восторг от пахнущего краской номера «Юности» или «Литературки», от едва различимого, набранного муравьиным петитом «художник такой-то» или «рисунки такого-то». Дядя Слава с охотным бескорыстием помогал: звонил знакомым редакторам, художникам издательств, рекомендовал. Иногда сдержанно, чтоб я не зазнался, похваливал. Помимо здорового честолюбия, естественного качества для любого нормального художника, дополнительным стимулом стал страх подвести дядю Славу. К трудолюбию присоседилась моя чуткая совесть с плеткой в нервной руке. Комбинация оказалась вполне выигрышной и продуктивной.
Жизнь текла (как пишут в толстых романах) своим чередом. Нам стукнуло по тридцать, Веньке в январе, мне в апреле. Мы обзавелись семьями (фраза из того же романа), мы стали видеться гораздо реже. Венька перевелся на заочный – шел десятый год его обучения на журфаке, он кое-как переполз на шестой курс, но диплом так и не получил. Дядя Слава договорился на кафедре, и Веньке нужно было всего лишь там появиться.
– Ну дадут они мне эту корочку, ну и что? – ловко скрутив крышку, он разливал ледяную «Столичную» по рюмкам. – Ну и что?
Что тут возразишь: Венька и без диплома работал спецкором журнала «Ньюсуик», но работал как по кулацкому найму, и терпели его там лишь из-за Шухова-старшего.
– И я не вижу причин… – поднимая рюмку и звучно шкрябая седеющую поросль на груди, декламировал он, – что помешали бы двум благородным донам выпить по стаканчику ируканского.
Стругацких и Булгакова он мог цитировать по памяти абзацами, мой друг был действительно зверски начитан. Любовь к книгам, увы, не спасла Венькиного семейного счастья – жена ушла от него через год.
Да и в целом пейзаж вдруг потемнел, в стране стало скучно и неуютно, точно солнце заползло за угол дома. Возник неожиданный Горбачев с неправильными ударениями и подозрительным родимым пятном на лысине. Меченый – мрачно говорили мужики в очередях за водкой. Их жены люто ненавидели жену Райку. Что-то зрело, набухало, вроде нарыва, каждому казалось, что его кто-то объегорил. Каждому жуть как хотелось найти этого умника и набить ему морду. Дошло до кощунства: в газете кто-то предложил похоронить Ленина. Шуховы покинули Пречистенку и круглый год теперь обитали на даче. Сорок верст по Дмитровке – сообщил мне дядя Слава, диктуя адрес.