– Ага, обед прибыл, милок, – добродушно улыбнулась жена надзирателя.
– И ваше желание, – дочь надзирателя поднесла к его лицу сжатый кулак.
– Желание? – опешил узник, с подозрением глядя на кулак у своего носа. – Постойте… Неужели вы…
– Тс-с-с! – шикнула девушка. – Здесь и стены имеют уши.
– Да, да, понимаю, – возбуждённо прошептал узник. – Но скорей же, скорей выпустите её! Она большая? Здорова?
– Нет-нет, господин узник, – улыбнулась дочь надзирателя, убирая кулак за спину, – не торопитесь, она пока побудет у меня. Ведь мы же ещё не сговорились окончательно о цене.
– У меня ничего нет.
– Я смотрю, вы так и не сожгли фотографию, – с намёком произнесла девица.
– Фотографию? Нет. Видите ли, я…
– Ну что ж, – перебила девушка, – видать, не очень-то она вам и нужна.
– Напротив, она мне очень нужна, поэтому я и не сжёг.
– Да я не про фотку, – усмехнулась девица. – Я – про м…
– М?
– Му…
– Му?
– Ну про ту, которую вы просили. Видать, она не очень-то вам нужна.
– Ах, это! – спохватился узник, до которого наконец дошло, о чём говорит девушка. – Очень нужна! Вы же знаете, как она мне нужна.
– Право, и не знаю даже, кто вам дороже, – произнесла дочь надзирателя, многозначительно поглядывая на фотографию, – эта маленькая чёрненькая прелестница, или какая-то баба на бумаге.
– О боже, боже! – простонал узник, горестно пряча лицо в ладонях. – Что же делать мне? Каждый раз – выбор. Каждый раз, когда хочешь ты, боже, наказать человека, ты ставишь его перед мучительным выбором – или, или!
– Если она вам не нужна, – напирала девица, – если вы выбираете ту рожу на картоне, то… Мне только немного сжать кулак, и эта прелесть…
– Нет! – возопил узник. – Не мучьте меня, умоляю!
– Видел бы ты, голубь, – вмешалась жена надзирателя, покончив с приготовлениями к трапезе, – видел бы ты, какая она жирная! Отъелась у нас в кухне, на дармовых харчах. Это я показала её дочке: вон ту, говорю, лови, вон ту. Господин узник, говорю, будет просто счастлив иметь такую красавицу.
– Только господин узник, кажется, предпочитает живой «му» неживую «же», – рассмеялась дочь. – Ему дороже кусок картона, ему веселей с ним, он хочет шептать ему по ночам любовные глупости.
– О боже, боже! – снова простонал узник. – Да гори оно всё огнём!
– Хорошо, договорились, – тут же подхватила девушка. – Мама, возьмите-ка эту рожу на полке.