И ваша критика, давно уж не проблема.
Ведь я сплю с Музой и оргазма добиваюсь.
***
Нет, я не умер!
Просто в этой жизни,
Давно уже не вижу доброты.
Погряз в своих мечтах,
И мистицизмом,
Страдаю, как от зрения кроты.
Пленительной тоской
Я скован так же,
Как и поэты раньше,
до меня.
Но в этом виноват не я,
А гаджет,
Что не дает уснуть, в себя маня.
А поутру,
Я также как и прежде,
В хмельном угаре падаю в постель.
И в снах живя,
Храню еще надежду
Мир черно-белый выправить в пастель.
И ночью темной,
Просыпаясь в суе,
Страдаю снова, в дикой пустоте.
И от того,
Еще сильней ревную,
Стихи свои к своей больной мечте…
Я буду знать, зачем мне эти ночи,
которые я прожил для тебя.
Среди набухших стихотворных почек
меня так жадно злоупотребят…
Я буду верить, в то, что я поэт от Бога
(какого бога мне не важно даже).
Стихи мои – катренная тренога,
стоящая на буквах из бумажек…
Всего лишь три в основе есть катрена,
но все они – вначале, как сорняк.
Стекаются отложенной мореной,
Которую родил ледник – поэт-сопляк.
Пожалуй,
не смогу уже влюбляться я,
И петь не в силах,
Как когда-то пел!
Разлука,
Словно чувств людских кастрация,
Срубает напрочь
Пламень Купидонских стрел.
Но я не буду
Петь о горькой жизни,
Не стану плакать
Как рыдал когда-то…
Моя судьба
Растворена в имажинизме,
Хотя врагов могу
Накрыть отменным матом.
Нет, я не гений!
Просто вам невыносимо
Вблизи мое присутствие иметь!..
И потому,
Проноситесь вы мимо,
Улавливаясь
В видимого сеть.
А ведь поэт —
Призвание поэта,
Невидимо обычными людьми!
Но критики,
Все рубят в хлам. При этом
Стараясь лечь
За нелюбовь костьми…
Пожалуй хватит!
Не хочу поэтом зваться!…
Я не певец,
Но вам о жизни пел…
А завтра вновь
Я упаду в бассейн ваших нотаций.
Пускай,
Зато я очень храбр и смел…
Очень больно питаться тоской,
как-то странно, по новому что ли?
Очень трудно остаться собой,
когда боль утопил в алкоголе…
Как-то странно менять обстановку…
Очень больно, по-новому что ли?
Может быть предпочел б рокировку,
но, увы, весь тону в алкоголе!
И хотел очень сильно влюбиться,
ну вот вот, уж почти, наконец.
Только видимо лучше синица,
чем журавль с тобой под венец.
И опять одиночество гложет,
не спасает уже алкоголь.
Жизнь становится сильно похожа,
на округлый, бессмысленный ноль…
Кровь прокисла в опухших проходах,
Смерть тихонько крадется вперед.