Я тогда молодой был, горячий; начал её лечить психотерапией. Тогда Фрейд ещё считался «плохим дядей»… Короче, через неделю девчонка без всяких нейролептиков и антидепрессантов начала в себя приходить, улыбается, в весе прибавила. Ну, я горжусь естественно, а тут меня на хлопок врачом с пединститутом…
Ну, я свои истории доктору Сарыеву передаю. Говорю, что до моего приезда Лизу Вершинину, мол, не выписывай. У неё ещё критический период не прошел.
Возвращаюсь через месяц с сельхозработ, сразу в отделение. Спрашиваю сестру, а где наша бедная Лиза? А её, говорит, вчера доктор Сарыев домой выписал… Врываюсь к нему в кабинет, набираю телефон, а дома короткие гудки… Звоню на работу Витьке Гофману, а он так зло в трубку:
– Бюро судмедэкспертизы слушает!
Я ему: ты чего злой, как собака? Да, говорит, с ночного дежурства ещё не ушёл: вчера железнодорожную травму привезли, ни имени, ничего… Девчонка красивая, молодая. Я её буквально по кусочкам сшивал. Одета классно: джинсы «Lewis», футболка французская, а в кармане джинсов, представь себе, странная записка: «Простите, доктор».
– Алло! Алло! Вовка, – кричит, – куда ты пропал, ты меня слышишь?..
Смотрю на эту суку Сарыева, а он сидит, ухмыляется. Ну, я его трубкой по зубам… Видимо, он понял, жаловаться не побежал. Да назавтра я и сам написал заявление «по собственному желанию». Вот и катаюсь пятый год с бригадой…
Доктор умолк. Сашка стоял обалдевший, не чувствуя холодного ветра. Вывел его из ступора хриплый голос Семёныча:
– Эй, доктора, бросай окурки, пальцы сгорят. Жизнь не сигарета, дважды не прикуришь! Вызов, в третий микрорайон, сердечный приступ. Нас ждут, поехали…
Самый сладкий сон под утро, а если это происходит на дежурстве на «скорой» в канун Нового года, то он приобретает привкус верескового мёда. Так говорят…
Но лично Саня никогда не пробовал верескового мёда, потому что ни разу, для особо одаренных повторю – НИ РАЗУ не спал по-человечески. Может быть, сегодня удастся?..
– Двадцать третья бригада на выезд. Повторяю, двадцать третья бригада на выезд.
– Да иду я, иду!
Саня спустил ноги и, прежде чем засунуть их в полусапожки, слегка размял круговыми движениями. Потом широко зевнул и вслух произнёс «утреннюю молитву»:
– Все больные – законченные гады! Господи, пошли им лёгкую смерть, как только прикоснутся к телефонной трубке. Не для себя прошу, а для ближнего своего. Аминь!