, полезного и питательного, коим вот уже многие века, со времён короля Балдуина Вислобрюхого питаются все воины без исключения. На завтрак, на обед, на ужин. Им и только им.
Несмотря на травму органа зрения, молодой башелье Аурий всё прекрасно видел и тщательно следил за качеством выполняемой нами работы.
На исходе дня, еле живые от усталости, мы построились по приказу башелье Аурия.
– Кто из вас умеет слагать стихи?
Внезапно нерадивый сын какого-то герцога почувствовал мощный прилив сил.
– Я! – громко выкрикнул он из строя.
Ангус Аурий подошёл к нему поближе. Самопровозглашённый поэт просто сиял от счастья, почуяв возможность продемонстрировать свои таланты перед сослуживцами.
– А почерк у тебя красивый? – полная доброты улыбка озарила лицо башелье.
– Так точно!
– Тогда зароешь старую выгребную яму и выроешь новую! Быстро, пока солнце не село!
Нерадивый сын какого-то герцога опешил, хотел было что-то спросить, связать стихи с отхожим местом, но слова его застряли в горле.
– Бегом!
Тут уже и времени на размышления у него не осталось.
Впрочем, там, где мы находились, думать вообще зачастую было вредно.
За стремление принять свою судьбу такой, какая она есть, жизнь вознаграждала меня ощущением ускорения времени, и последующие дни прошли для меня быстрее, чем первая пара недель.
Наше воинство сплотилось, и мы даже как-то позабыли о том, что нас готовили к войне, в которой у нас не было ни малейшего шанса на победу. И этой благополучной потере памяти были свои причины.
Каждый вечер громко, на весь полк кто-нибудь из офицеров рассказывал об успехах нашей армии. И перед нашими глазами невольно возникали картины, в которых слабый, измотанный войной противник в страхе отступает. Командование время от времени напоминало, что уже очень скоро мы присоединимся к героям, которые беспощадно давят врага. И домой мы вернёмся героями. Под звуки фанфар. И прекрасные дамы будут бросаться нам на шею со словами любви и благодарности.
Офицеры знали, куда бить.
– Я храню невинность для своей прекрасной невесты! – гордо заявлял нерадивый сын какого-то герцога. – И она хранит свою для меня! Когда я вернусь, мы обязательно поженимся!
Пленительные мысли о долгожданной свадьбе и неизбежной потере невинности, которую он тайком репетировал у себя в палатке, так вдохновляли его, что, не кривя душой, смею заявить, он прямо-таки грезил скорей попасть на фронт.