Поркий гневно смотрел на нас. Его ноздри зловеще раздувались при каждом вздохе, а воздух он глотал жадно, собирался силы на то, чтобы обрушить на нас всю свою ненависть, облачённую в потоки изысканного сквернословия. Визуализация его речи представила бы собой лес. Лес наших генеалогических деревьев. Пожалуй, зимний лес. Потому что, скажем так, в нём бушевала вьюга. Знаете, сильная такая вьюга, когда вокруг всё белым-бело. И главное, деревья стоят укутанные как бы снегом от корней до верхушек кроны.
Всё это нам пришлось выслушать, прежде чем мы узнали причину недовольства капитана Поркия:
– Кто, Мудилл вас всех раздери, высадил клумбу вокруг моего шатра?
В ответ раздалось молчание, полное недоумение.
Капитан Поркий повторил свой вопрос, добавив, что, в случае, если виновный не признается, пострадают все. И в нашем лесу снова забушевала вьюга.
Из строя медленно вышел Пистиллум. Благо, его рост был достаточно велик, чтобы выход заметила вся рота. А те, кто стоял в первых рядах, обратили внимание, что он плакал. Плакал, трясся, отрывисто дышал, закрывал глаза, но поднимал голову, гордо и смиренно, как настоящий мужчина.
Вдруг из строя выбежал Штамен и взял его за руку. Они посмотрели друг другу в глаза, и это придало им решимости разделить наказание за коварное преступление, совершённое страстным почитателем цветов Пистиллумом. Любые невзгоды были им нипочём. Любое море по колено. Ведь на их стороне была Любовь, большая и светлая. Все это видели. Даже капитан Поркий.
И то, что до сего момента мы наивно считали его гневом, оказалось не более, чем маленьким расстройством.
Ангус Аурий, чей левый глаз украшала свежая гематома, явился в расположение роты только к полудню. Видимо, его крестовый поход на деревню Имо под хоругвью Амура не увенчался успехом. Он хотел было заглушить своё разочарование страданиями своего взвода, но, увы, вот уже полдня всё наше доблестное войско, облачённое в доспехи, бегало вокруг холма, кровью потом искупая свою вину перед капитаном Поркием.
Однако, испив в обед хмельной браги, командир роты подобрел и вдруг повелел прекратить сие бессмысленное действо. А вот обида башелье Аурия никуда не делась, но наказать он мог только один взвод, находившуюся под его непосредственным командованием.
Посему, остаток дня вся рота провела, имитируя бурную деятельность перед затуманенным взором господина Поркия, а наш взвод был озадачен чисткой чудесного фрукта патетоса