«Стоять! Занять позиции! Вспоминайте всё, чему вас учили!» – скомандовал капитан Поркий.
И каждый выполнял его приказ, как мог: мы, рядовые солдаты, обнажили клинки и сомкнули ряды, а доблестный башелье Аурий обрушил на нас словесный понос, накопленный за ночь. Махая над головой блестящим мечом и гарцуя на белом коне перед своим взводом, он неустанно изрыгал проклятья.
Лишь вражеская стрела заставила его умолкнуть. Навсегда. Пролетев со свистом по красивой параболической траектории, она застряла у него в голове. И весь взвод видел её, но предпринять что-либо не успел. То ли от баллистического экстаза, то ли от страха, то ли из уважения к правилам военного устава, запрещающего перебивать старшего по званию.
Башелье Ангус Аурий стал нашей третьей потерей, ознаменовавшей долгожданное вступление в войну нашего полка. Его прекрасный белый конь испуганно ускакал, по пути уронив тело убитого наездника.
Увы, смерть глуха к рассуждениям человека о собственной важности. Мало того, она никогда не прочь разыграть кровавый спектакль в назидание другим, чья очередь ещё не пришла.
Командиры других взводов повели свои подразделения в бой, а мы так и остались стоять, растерянно переглядываясь. Вскоре стали раздаваться крики и звон металла. Но мы твёрдо стояли в стороне, ожидая приказа невесть от кого, как подобает настоящим воинам.
А ведь в нас продолжали лететь стрелы. Время от времени кто-нибудь в наших рядах да падал замертво.
Щиты! Их можно было использовать для защиты! Нескольким сослуживцам пришлось сложить свои головы, чтобы эта умная мысль наконец посетила наши, ещё державшиеся на трясущихся от страха плечах.
«На помощь! Помогите!» – стали раздаваться крики товарищей, заставившие нас, хоть и не сразу, пересмотреть стратегию боя. Нерешительно, переглядываясь, словно ожидая друг от друга приказа, мы двинулись в ту сторону, где звенела сталь, и лилась кровь.
Наш взвод вступил в жестокую схватку с врагом. Эти мгновения, преисполненные ужаса, показались мне вечностью: бешено стучало сердце, во рту резко пересохло, всё тело охватила мелкая дрожь, и лёгкие, словно кузнечные меха, жадно втягивали воздух. Высоко подняв меч и горланя, дабы заглушить страх, я рвался в самую гущу людей.
В надежде побороть испуг, я искал глазами вражеского солдата, которого можно было бы ангажировать на поединок, но не находил его. Страх не проходил, а лишь притуплялся, превращаясь в ещё более отвратительное чувство. Каково это, чувствовать себя настолько ненужным, что даже враги избегают возможности прикончить тебя?