Пока я вникал в смысл услышанного, глаза моего доброжелателя, пожелавшего остаться инкогнито, засияли, словно он узрел врата царствия Демиурга, и жизнь окончательно покинула его.
Прости, дружище, что я потратил последние минуты твоей жизни на глупые, преисполненные жалости разговоры! Возможно, ты и вправду желал мне добра, хотя ангелы, принявшиеся тянуть цепкую душу из бренного тела в дивные чертоги Демиурга, наполняли твоё воображение фантастическими картинами.
Кое-как изобразив могилу, я простился с этим удивительным человеком и поспешил вернуться в лагерь: полк собирался выступать.
Уже скоро солдаты выстроятся в колонны и печально, словно похоронная процессия, начнут свой марш. Туда, к горизонту, откуда валил чёрный дым новых костров.
Мы шли навстречу смерти. Впрочем, как и все люди. Только чуточку быстрее.
Нашу изрядно поредевшую роту пополнили новички. Им повезло куда меньше, чем нам: вместо того, чтобы пройти хотя бы минимальный курс обучения военному делу, они строили замок какому-то генералу. И это в военное время!
Последующие сражения оказались ожесточённее, но с ними я отлично справлялся, хотя отныне руководствовался отнюдь не только желанием сыграть в ящик, но и каким-то тихим огоньком любопытства, который разжёг во мне внезапно найденный в лесном овраге благодетель.
Я был, не побоюсь этого слова, заинтригован.
Как вода точит камни, предсмертные фантазии незнакомца из зловонного оврага овладевали моим воображением, даря надежду на будущее. На новое будущее. Будущее, которое прежде я и представить себе не мог.
Как змеиный яд проникает в кровь, новые надежды проникали в моё сознание. Но те ощущения, что они несли с собой, пришлись мне по душе. Это была не печальная, душащая надежда, висящая камнем на шее, а, напротив, надежда опьяняющая, заставляющая сердце биться чаще.
Меня наполняла энергия и жажда жизни, чего нельзя было сказать о моих сослуживцах. Мы были отброшены к стенам города Виимас, население которого само было готово сдаться на милость врагу, лишь бы война прекратилась. Уж на что я не блистал верностью и патриотизмом, но, увы, должен признать, мои соотечественники из числа обывателей блистали этими качествами в куда меньшей степени.
Боль, смерть и отчаяние стали нашей повседневностью в последние недели. Они были настолько печальными, скучными и единообразными, что я не нахожу в себе сил описать их так же подробно, как время, проведённое в тренировочном лагере. Да и сомневаюсь, что читателю будет интересно это читать.