Еще до переезда в Россию Карл Петер
пристрастился к алкоголю, считал за высшее благо наблюдать за
парадами и сменами караулов, воспитываясь в среде голштинской
гвардии. Своим высшим предназначением считал отвоевание у Дании
потерянной его отцом области Шлезвиг. Он ненавидел Россию, не
понимал ее величия и стремился использовать новую родину только для
своих целей. Но при этом он не был глуп, имея математический склад
ума.
Осознав себя в декабре 1744 года в
небольшом селе Хотилово, что расположено по дороге из Москвы в
Петербург, я недолго сокрушался, не искал ответов, а просто начал
наслаждаться жизнью здорового человека, что на контрасте с медленно
умирающим безнадёжно больным из двадцать первого века, было
вершиной блаженства.
Я стал показательно набожным, занялся
физическими упражнениями и, в некотором роде, обхаживанием своей
всесильной тетушки – государыни российской Елизаветы Петровны. Не
стал я и стремиться к разрыву отношений с будущей женой Екатериной
Алексеевной, пусть та и выказывала сперва свое пренебрежительное
отношение ко мне. Да что сказать, - она мне понравилась. И это
несмотря на то, что я прекрасно помнил свои мысли в теле
свергнутого Петра III, помнил вероломство жены и ее молчаливое
непрепятствование моему убийству. Может, поэтому не могу полностью
отпустить ситуацию в отношениях с Котэ, как я называл Екатерину
Алексеевну, и просто влюбиться. Может и другие причины есть, к
примеру нарастает между нами определенное расхождение и в видении
того, что есть семья, да и относительно социальных экспериментов в
обществе.
Между тем, жена уже имела передо мной
некоторые грешки, по крайней мере, была близка к ним. Даже мой опыт
и появившееся желание близости с супругой, не охладили ее
стремление к любовным приключениям, может рождение дочери Аннушки и
приглушило эту тенденцию. Но мы, как мне кажется, ищем пути
становления нормальной монаршей семьи.
Свое прогрессорство я начал с того,
что вовлекся к семейную тяжбу за наследство Демидовых, встав на
сторону младшего наследника Никиты Акинфеевича. Не получилось
отдать все имущество богатейших промышленников Никите, как того и
завещал его отец Акинфий Никитич, но небольшой прибыток выторговать
вышло. Этот последний сын великого промышленника единственный, кто
ратовал за работу заводов, а не за серебро по стоимости этих
предприятий. В той, уже для меня иной реальности, демидовские
заводы работали после смерти деятельного Акинфия Демидова по
инерции, много сил и времени тратили братья в своих спорах о
наследстве. Только в 1756 году разрешился спор. Сколько
недополучила Россия из-за отсутствия развития ранее прибыльных
предприятий, сложно подсчитать. Теперь же по-иному.