— Да вот так милок. Поможешь мне до деревни узлы дотащить, а я
тебе ключи от своего старого дома выдам. И живи там Гена столько
сколько твоей душе угодно.
— Нет Авдотья Никитична, я так не могу. За жилье же деньги
сначала надо заплатить?
— Вот ты и заплатишь, но только работой. — Тетушка лукаво
улыбнулась и подмигнула. — Траву в саду скосишь. Дров нарубишь, в
баню воды натаскаешь да растопишь, когда захочешь попариться.
Русскую печь оживишь, да и просто в доме поживёшь, чтоб значится
человеческий дух в нем снова побывал хоть ненадолго. А то ведь дом
хороший, очень мне жалко, что я его оставила, но прошлого не
воротишь. Да и я сейчас больше на станции Дальней своим детям
нужна. А между тем Гена, дома ведь они долго без людей не живут,
дряхлеют, загибаются и начинают умирать потихоньку, совсем как
хозяева — Авдотья Никитична грустно вздохнула и серьезно на меня
посмотрела. — Так что сговорились?
— Сговорились — мигом ответил я и тётушка довольно
заулыбалась.
А дальше, пока электричка неспешно тащилась по тупиковой ветке,
мы говорили о том и о сём. Авдотья Никитична, рассказывала о былом
и как я заметил очень неохотно отвечала на мои вопросы по поводу
пропажи людей.
В результате я перестал бередить её старые раны, решив оставить
неудобные расспросы на потом. А сам во время неспешного разговора,
наблюдал за чернявым, который периодически появлялся и курил в
тамбуре нашего вагона, словно проверяя на месте ли я или нет.
В какой-то момент я даже отправил теневика на разведку в
соседний вагон и обнаружил чернявого, играющего в подкидного дурака
с несколькими мужиками. И как я сразу заметил, во время всплесков
эмоций у людей, иной потихоньку тянул из них энергию.
А тем временем, периодически останавливающая на небольших
станциях и полустанках электричка, через три часа наконец добралась
до конечной точки маршрута, Четырнадцатого километра, который как
оказалось, все остальные пассажиры, называют не иначе как
Тринадцатым.
Посёлок лежал немного в стороне, и буквально лип к местной,
живописно извивающейся речушке. На месте полустанка, поднятого
перрона не имелось, зато стоял одноэтажный, деревянный вокзал,
больше походивший на приспособленный под него, старый барак.
А вокруг, вдоль железнодорожных путей, возвышались штабеля
бревен, явно подготовленные к вывозу. Кроме этого я заметил старый
козловой кран, стоянку для лесовозов, и десяток вагонов порожняка,
подготовленных для загрузки.