— Егорка, это ты? — в голосе Олеси звучали веселые ноты,
пусть и наигранные, а Ксюша продолжала наблюдать за фигурой парня,
не сдерживая слез.
— Да я это, я, — раздался бодрый голос, — открывай уже, а
то холодно тут.
— А тебе Генка в машине разве ключи не передал?
— Да нет, он поторопил, времени мало, до
двенадцати управиться надо. Открывай уже, я окоченел
тут!
Услышав ответ, она на мгновение отпрянула от окна и
обернулась на подругу, уставившись на нее.
— А о каком Генке мы сейчас говорим? Не о том, который с
нами не поехал? — Олеся сложила руки на груди, с укоризной
посмотрев на дверь.
Ксюша, наблюдающая в окно за Егором, заметила, что он
замер. По всему телу парня прошла рябь, лицо помрачнело, губы
сжались, и он повернул голову, посмотрев прямо на нее.
Девушка пискнула, отскочила назад
— Олесь… что это?
Подруга лишь отрицательно помотала головой и дернула
плечами. За дверью была тишина…
Ксюша так же аккуратно, беззвучно наклонилась к окошку,
отодвинула занавеску и успела увидеть прямо перед собой, за стеклом
лицо Егора. Она заорала, едва разглядев, как рот парня начал
вытягиваться, а глаза закатились и провалились внутрь, словно мяч в
лунку на бильярдном столе.
Через мгновение в дверь начали колотить с неистовой силой,
от этих ударов содрогался едва не весь дом, двигатель машины
оглушительно ревел на максимальных оборотах. Девушки вжались друг в
друга, начали отступать ближе к залу аккуратной поступью. С улицы
раздался крик — дикий, неистовый, искаженный и бешеный.
— ОТКРОЙ ДВЕРЬ, МРА-А-АЗЬ! ОТКРЫВАЙ ДВЕРЬ,
ШЛЮХА!!!
В дверь продолжали молотить, а когда засов от таких частых
ударов начал отходить, закричали уже подруги. Они тут же вломились
в зал. Олеся закрылась изнутри, провернув замок на два оборота,
задвинула засов. Они запрыгнули на диван и вжались друг в друга,
укрывшись пледом. Других вариантов в такой ситуации просто не
было.
Двигатель несуществующей машины заходился рёвом, свет фар
часто моргал. То, что грохотало в дверь, так же надрывало глотку.
Сначала был просто озверелый рык, затем оглушительный, поросячий
визг вперемешку с собачим лаем, крысиным писком и лошадиным
ржанием. От этой какофонии у девушек разболелась голова — они
молились, чтобы все это закончилось. Точнее, молилась Олеся — Ксюша
не знала никаких молитв.