Я прикусил губу, хотелось громко
сказать: Твою же мать, Семён Семёныч! — но не сказал. Вместо меня
высказался Матрос:
— Извини, Дон… но ты мудак.
Объяснять он ничего не стал, да это и
не требовалось, но всё же я попытался оправдаться:
— Откуда я знал, что он так
среагирует? Я, можно сказать, первый раз такого упыря вблизи вижу.
Предупреждать надо!
— Никто тебя предупреждать не обязан.
Твоё дело смотреть и слушать, а ты… Сушку испортил. Клетку теперь
по новой варить, — он повернулся к принудильщикам и заорал, как
будто во всём произошедшем были виноваты они. — Ну, что стоим?
Хватайте этот хлам и тащите на хоздвор. Скажете сварщику: пока не
починит никаких ему перекуров.
А мне вручили ведро и тряпку. Пока я
размазывал кровь по полу, фермер разъяснил суть совершенной мной
ошибки.
— Для подражателя звук человеческого
голоса — это как страх для багета. Происходит резкий вброс
нанограндов в кровь, никакая клетка уже не удержит.
— А если ничего не говорить, то он
прям лапочка, — буркнул я, выжимая тряпку.
— Его лизун под контролем держит.
Есть у них такая функция. А ты рот открыл, количество нанограндов
увеличилось, и вот результат. Это старатели подражателя с ножа
берут, а наша охрана такой технике не обучена, так что давай, мой
чище. Семён Игоревич грязь не любит.
[1] Закон суров, но это закон
(лат.)
Полы я вылизал до такого блеска, что
любой кот позавидует. В камеру вернулся убитым, получил свою пайку
из двух листьев и отполз в угол. Думал, после ужина лечь спать, но
привели нового арестанта. Его тут же окружили и засыпали вопросами:
как там на шоу?
— Месиво! — восторженно отозвался
новичок. — Такой мясорубки никогда не было!
Его распирали эмоции.
— Народ в Радии воет. Зайцы
объединились в стаи и режут охотников, как баранов. Уже четыре
группы свинцом нафаршировали. Там у них команда одна, братья
Трезубцы с Петлюровки. Это жесть! Посадили охотника в чан с водой и
сварили. Если и дальше так пойдёт, завтрашний день ни один охотник
не переживёт.
Слушатели одобрительно загудели,
большинство болели за зайцев. Мне тоже было насрать на охотников.
Бьют их — и слава богу. Гоголя только жаль. Он хоть и говнюк, но
мне нравится. Ну ничего, выйду, хлебну за него пивка.
А пока придётся довольствоваться
листьями.
Ночью меня подняла охрана и, толком
не разбудив, вывела из камеры. На галерее ждал Матрос. Он сунул мне
под нос бумажку, на которой красовалось шестизначное число, что-то
в пределах ста тысяч, спросонья я не разобрался во всех
циферках.