Шлак 3.0 - страница 17

Шрифт
Интервал


— А как же принудиловка?

— Кончай тупить, Дон. Выбирай.

Я с силой надавил «да», едва экран не треснул. Через минуту прилетел текст:

Вы должны проследовать в трактир «Кровавый заяц». По прибытии доложить.

— Где этот трактир?

— Петлюровка, — не глядя на экран, прояснил Матрос. — В самой глубине, у террикона. Мрачное место. Раньше назывался «Овощ», потом переименовали. Чуешь в чью честь?

— Чуют знаешь что? Как попасть туда?

— На платформе, разумеется, пешком ты до обеда не доберёшься.

Матрос провёл меня на хоздвор. У ворот стояла платформа с логотипом фермы, за рулём Желатин. Вот и снова встретились. Слишком часто нас жизнь стала сводить, вернее, Контора. Только на этот раз он один, без компании. У него, небось, тоже особое сотрудничество, не извозом же решил подработать.

В кузове лежала моя экипировка: оружие, разгрузочный жилет, плащ. Всё подготовили, сволочи. Я облачился, проверил наличие патронов в магазинах. Полные: три запасных рожка к автомату и три к ПЛК на разгрузке. Нормально, отбиться от пары багетов хватит. Особенно порадовал плащ. Ночи прохладные, после дневной жары контраст более чем ощутимый.

Я показал Матросу большой палец и сел в кабину.

— Жми педали, любезный.

— Как скажешь, начальник, — отозвался Желатин и надавил акселератор.

На территории Загона ночью заблудиться невозможно. Каждый комплекс зданий освещён: Радий, ТЭЦ, угольный склад, депо, даже выездные ворота и железнодорожную платформу подсвечивала череда унылых фонарей. И только Петлюровка напоминала бездну. Если и блеснёт где жидкий огонёк, так исключительно возле вывески питейного заведения. На улицах тихо и пусто; изо всех звуков только мягкое урчание двигателя электроплатформы.

Часы на планшете показывали начало третьего. Скоро рассвет, небо стало чуть менее тёмным, и лишь возле «Кровавого зайца» по-прежнему гнездился мрак. Тень от террикона ложилась на длинный одноэтажный барак, вросший в землю по второй венец. Окна закрыты плотными ставнями, дверь массивная, но низкая, заходить пришлось нагнувшись, дабы не разбить голову о притолоку.

Внутри, слава богу, горели лампочки, шипел патефон голосом Вертинского, сидели люди — по виду, самые закостенелые петлюровцы. Едва я вошёл, в меня уткнулось не менее двух десятков злобных рыл. Видеть приглаженных загонщиков здесь не привыкли и, если бы не автомат на шее, боюсь, через минуту-две меня со всеми почестями вышвырнули на улицу.