Усевшись в похожее на экипаж красное авто с удобными мягкими
сидениями и открытым верхом, я бросила прощальный взгляд на
Максима, так и стоящего в дверном проеме. Издалека было не
разглядеть выражения его лица, но я была уверена, что он ужасно
обижен на меня. Ну, да и бог с ним, пусть сердце и сжимается от
грусти.
Кто знает, может еще и увидимся. Да наверняка так оно и будет,
если я застряну здесь надолго. Все-таки, графиня Шереметьева, хоть
и затворница, но светскую жизнь никто не отменял.
Когда усадьба Взвольских скрылась за поворотом, тетушка подалась
ко мне и тихо спросила, глядя озабоченно.
- Не хочешь рассказать, что случилось?
- Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться, - с деланным
спокойствием ответила я, не уверенная, что моей компаньонке стоит о
таком знать. - Всего лишь не сошлись во мнениях по некоторым
вопросам. Забудь, тетушка, лучше расскажи об отце. Честно говоря, я
и его помню очень смутно. Только то, что он очень болен, - я
сочиняла себе легенду буквально на ходу, надеясь, что говорю
достаточно убедительно. - Чего мне стоит ожидать, и как сказать
ему, что я все позабыла?
Марфа уселась обратно и задумалась. Ее лоб прочертила глубокая
складка, а вокруг глаз собралось еще больше морщин, отчего она
показалась куда старше, чем раньше.
- Знаешь, не уверена, что графу стоит об этом рассказывать, - с
неохотой произнесла тетушка. – Последнее время он был совсем плох,
и новость о том, что ты нашлась, буквально вернула его к жизни.
Михаил и есть лучше стал, и на ноги вставать начал. Так что,
пожалуй, умолчим об этом факте. Если что, я буду рядом, и подскажу,
как себя вести.
С благодарностью взглянув на нее, я согласно кивнула. Что ж, тем
проще для меня.
***
Если владения Взвольского показались мне большими, то поместье
Шереметьевых, начинающиеся прямо от шоссе, были просто огромными,
ведь нам понадобилось полчаса, чтобы проехать через поля и леса,
принадлежащие моему нынешнему отцу. Дороги здесь, на удивление,
были отменными, и к усадьбе вела не обычная грунтовая, а вполне
себе приличное покрытие из плотно уложенных бетонных плит.
Машина ехала по ним почти без тряски, и меня укачало под конец.
Этой ночью спала неважно, мучая себя раздумьями обо всем, что со
мной приключилось, и как итог, совершенно не выспалась. За
очередным изгибом дороги я разглядела вдали высокий каменный забор
и большие железные ворота, над которыми возвышалась синяя
черепичная крыша огромного трехэтажного дома протяженностью в
несколько десятков метров. Площадь усадьба занимала тоже немалую, и
за забором мог вместиться, наверное, целый городской квартал.