Подумав немного, юноша решил, что вполне может позволить себе устроить небольшой привал. Он въехал на поросший травой пригорок в нескольких метрах от дороги и, спешившись, отпустил коня пастись.
Когда Рю уже сидел в тени небольшого дерева, росшего на холме, и жевал совершенно безвкусную лепешку, из-за поворота дороги показался низенький пожилой человек, одетый как монах-отшельник. Он неспешно шел по тракту в направлении столицы, но, увидев человека на холме, повернулся в его сторону.
Подойдя ближе к пригорку, монах махнул Рю рукой, привлекая его внимание, и спросил скрипучим, но в то же время очень ласковым голосом:
— Приветствую, путник. Не найдется ли у тебя глотка воды для странствующего старика?
Рю любил монахов, которые иногда заходили в поместье, хотя и не понимал их отшельничества. Они всегда были добры к нему и с интересом разговаривали с ним об истории и философии — темах, которые никто в поместье поддержать не мог. Поэтому юноша, не секунды не колеблясь, ответил с легким поклоном:
— Конечно, садитесь. — С этими словами поднял лежащий рядом бурдюк с водой.
Монах медленно взобрался на холм, опираясь на свой посох, сделанный из толстой узловатой ветки, и опустился рядом с Рю. Чуть помедлив, он принял из рук молодого воина бурдюк и, сделав осторожный небольшой глоток, спросил:
— И куда же ты держишь путь?
— В Карот, почтенный.
— Ты идешь торговать? — удивился монах. — Но где же твои товары?
— Нет, почтенный, я планирую сесть на корабль и уплыть на Континент. — Рю впервые произнес это вслух, и это совсем не добавило ему уверенности в правильности своего решения.
— Это, должно быть, было непростое решение… — начал монах, но вдруг отвлекся и пристально уставился куда-то в крону дерева, под которым они сидели.
Рю хотел было окликнуть монаха, но тот вдруг так же неожиданно положил бурдюк на землю, поднялся и собрался уходить.
— Что ж, удачи тебе, юный странник, — только и сказал он и начал спускаться с холма, но через какое-то время все же обернулся и добавил: — Хотя с таким спутником она будет сопутствовать тебе.
Рю с удивлением посмотрел на удаляющегося монаха, не понимая, о чем он говорил. «Должно быть, старость и отшельничество помутнили его разум», — решил он и вернулся к своей лепешке и своим сомнениям, почти тут же забыв об этом странном разговоре.