Скуки не было - страница 38

Шрифт
Интервал



4/XII 67

Никакого ответа от Алигер нет. Друзья велят ждать. Жду.


Кончила 2-е письмо к Алигер, советуюсь, не уверена… И писать ли ей кроме всего лично? Я написала – но посылать ли?


14 декабря 67

1) 8-го я получила от нее письмо. Там множество всякого мелкого и гадкого, личного, бабьего, всякие низкие выпады против меня “А Вы не праведник, Л. К.!” и насмешки над тем, что письмо мое написано на машинке – но, кроме того, утверждение, что под словом “счет” и “Счет оплачен” она вовсе не подразумевала того, что я в них увидела.

2) Оно служит размежеванию, а сейчас, говорят мне все, нужна, наоборот, консолидация…


16/XII

Кажется, все поняла насчет 2-го письма к Ал.

Ей “лично” писать не стану – она того не стоит по ее ответу…

А когда-нибудь сделаю из всего не письмо, без ее имени. И тогда…


17/XII 67

Послала II письмо Ал.

С первым неожиданная тревога. Пронеси, Господи!


18/XII 67

Мое письмо к Ал. кипит, бурлит, вызывает возмущение и споры. А. ходит по друзьям и ищет защиты – иногда удачно. “И какое ЛК имеет право судить всех!” “Алигер не Шолохов!” Это верно. И я сама очень жалею, что мысли, необходимые, живые, заветные, пришлось высказать по поводу Алигер – а не Сурова или Софронова, напр. Она просто овца… А стихи гнусные.


24/XII 67

Алигер ездит по друзьям, плачется, моего письма не показывает, но называет его грубым и ужасным. Кажется, ее очень жалеет Каверин… Ну что ж! Была бы ясность, остальное неважно.


28/XII 67

Получила еще одно письмо от Алигер, кот-ого никак не ждала. Грубое, гнусное, натянуто-высокомерное. В первую минуту я испытала боль от грубости, а потом – большое облегчение. Теперь я могу больше о ней не думать, за нее не тревожиться. Глупая и пустая душа. Она не в состоянии подняться до уровня темы, которую сама же поставила в своих стихах.


4 января 1968

Ал. 37 года не заметила. Только 49 (космополиты).

Е. А. все твердит, что Ал. надо сохранить, что ей надо объяснить… Но если она жизнью в 67 г. не приведена к сознанию происшедшего, то словом ее не пробьешь.

Ах, как я вижу за ее плечами весь толстокожий и трусливый круг – …трусливейшего Льва Ильича Левина, нежную лилию – жену негодяя – Наташу Павленко… Они до сих пор такие же, как были, их ничем не переменишь. Ни ХХ ни XXII-м.

И они обороняют свою дорогую им юность – грязью, клеветой, стишатами.